Современная чехословацкая повесть. 70-е годы - [126]

— Едва ли, — усомнился я.

— А вот спроси меня хотя бы, — предложила она, — что ты сегодня думал целый день.

— Ты это знаешь?

— Безусловно.

— Ты далеко пойдешь. Впрочем, ты раздразнила мое любопытство. Так что же?

— Ты думал: «Никогда не следует затягивать знакомство с женщиной. Особенно если она сама влезла к тебе в постель». И ты был прав.

— Ладена!..

— Ты разочарован?

— Я что, должен быть восхищен тем, как ты это здорово и убедительно сформулировала?

— Тебе не хочется отказаться от пари, Алеш?..

— Нет.

— Даже теперь, когда ты увидал, какая я немыслимо противная?

— Тебя бы это устроило, — сказал я.

Ладена не ответила.

Мы смотрели друг на друга дольше, чем я мог выдержать.

Когда я уже совсем готов был объяснить ей, как она мне нравится, она сказала:

— Отнеси меня в постель, Алеш. Меня никто еще никогда не относил в постель…

Я обхватил ее за талию и потом крепко стиснул, подняв на руки.

— В тебе, однако же, есть сила, Алеш. Вот не ожидала!

В то воскресенье это была ее последняя насмешливая фраза.

5

Наше первое интимное знакомство было прямой противоположностью всему, что я себе представлял.

Для меня оно могло бы стать еще и шансом утвердить свою значительность. Я хотел говорить Ладене, как говорил другим, что очень ее люблю, мечтал о ней… мне было любопытно, что будет говорить она; но все произошло совсем иначе — были только огромные Ладенины глаза, перед которыми я, устыдясь, мгновенно позабыл о всех банальных и фальшивых фразочках и до страдания жаждал доказать, что нашим чувствам мы сумеем дать заслуженное выражение. Усталость и взаимная застенчивость ослабили наши объятия раньше времени, и я, едва только оторвался от Ладены, в тот же миг уснул, положив голову ей на плечо.

Проснулся я, когда Ладены уже не было.

На столе она оставила записку.

Не хватает храбрости тебя разбудить. Выла я тут счастлива до такой степени, что целый час не могла найти свои сапоги. И ужасно при этом боялась, что ты проснешься, хотя это не помешало мне доесть влашский салат. Если позвонишь в восемь вечера мне в общежитие, я обязательно там буду.

Ладена.

И вымыла посуду.

Хотя об этом уже не писала.

Я посидел на кухне, выпил залпом стакан воды и начал варить кофе.

Было три часа дня. Я мельком посмотрел на себя в зеркало: глаза были мутные, лицо помято. Я стал тереть виски. Сосредоточиться на чем-нибудь было трудно, и я не сразу свыкся с ощущением, что в доме, кроме меня, никого нет. Хотелось говорить, рассказывать Ладене массу разных разностей: о нашей семье, об отношении к поп-музыке, о туристических поездках, о нашей факультетской группе — обо всем, что мне пришло бы в голову; хотелось говорить свободно, без усилий, без всякого стремленья поражать, интриговать и обольщать. И стало от этого желанья хорошо, спокойно и немного грустно. Я пустил холодный душ и, пока намыливался, соображал, как поступить с Ондроушеком. «Сделаем так, — сказал я себе, — с утра зайду к нему на кафедру, попрошу назначить день и буду заниматься восемь часов в сутки — и еще часик перед сном, для закрепления. Начну немедленно. А вечером позвоню Ладене».

Возможность позвонить Ладене вызвала у меня на весь остаток дня особенное состояние подъема, какого я за чтением конспектов еще не испытывал. Дело пошло на удивленье быстро, за два часа сумел отмахать столько, сколько и за двое суток иногда не получалось. Хотя я не был убежден, что выдержу и дальше такой темп, это немного подняло меня в собственном мнении.

В восемь я оделся и дошел до ресторана.

Позвонил сначала нашим и сказал маме, что пробуду у деда до утра, потом зайду на факультет и где-то к вечерку появлюсь дома. Мама задала мне несколько вопросов, но я с ними благополучно справился, спросил о дедушке, смотревшем с папой телевизор, и повесил трубку.

Ладене я позвонил не сразу, обдумывая, что ей скажу, и стал даже немного нервничать.

Сперва никто не подходил. Потом послышался писклявый голосок какой-то девчонки. Я попросил позвать Ладену и назвал номер комнаты.

— У них, по-моему, там сабантуй, — ответила девчонка.

Похоже было, что она сама не прочь туда податься.

— Я вас заранее благодарю, — сказал я, — но это страшно важно. Может, вы все-таки ее найдете?

Телефон в общежитии был в коридоре, я слышал, как девчонка потопала куда-то, затем попеременно отзывались разные голоса, и наконец раздался тот, который я узнал мгновенно.

— Хорошо, что ты позвонил, — сказала Ладена, слегка запыхавшись.

Должно быть, бежала к аппарату.

— Восемь часов, — начал я совершенно идиотски, — я уже думал, тебя не застану.

— Почему?

— Так…

— Скажи мне что-нибудь хорошее, — зашептала она.

— Я звоню из ресторана… — повернул я голову к бармену.

За спиной у меня играли в карты, никто не обращал на меня внимания, и все-таки я чувствовал себя как на сцене.

— И что? Подумаешь! — отозвалась Ладена.

— Мне с тобой было очень хорошо, — сказал я придушенно.

— Ты меня слышишь? — спросил я, когда молчание слишком затянулось.

— Слышу, — ответила Ладена.

— Что я сказал, ты слышала?

— Да….

— А ты мне ничего не скажешь?

— Ты мой сладкий…

— Что ты сейчас делаешь?

Я вспомнил, как девчонка у телефона говорила о сабантуе, и во мне зашевелилась ревность.