Современная австралийская новелла - [7]

Стены спальни до высоты примерно в четыре фута были обшиты крашеными досками, так же как и потолок. Верхнюю часть стен покрывали обои с сентиментальными узорами в цветочек, вышедшие из моды вместе с вышитыми салфеточками для кресел и высокими ботинками на пуговицах и теперь поблекшие и закопченные. На истертом линолеуме перед железной кроватью с медными шарами лежал драгетовый коврик с каймой. В комнате стоял гардероб, туалетный столик, плетеный стул и обитый кретоном табурет — возможно, просто распиленный пополам бочонок. Мебель была разнокалиберная. Над кроватью висела вставленная в рамочку цитата из Библии: «Я есмь свет мира». Еще были две фотографии: одна, семейная группа, — на стене против изголовья, другая, поясной портрет молодой женщины, — на туалетном столике, рядом с небольшой полированной шкатулкой и морской раковиной, полной разных булавок и шпилек.

Без сомнения, хозяева уступили мне свою спальню, но, когда я попытался протестовать, Рой отмахнулся от меня с той безапелляционностью, которая, как я теперь понял, была его характерной чертой.

— Уж это не твоя забота, Боб. О нас не беспокойся. Мы гостю всегда рады. Случалось тебе спать на перине?

— Никогда.

Он протянул руку и похлопал по постели: — Вот и понежишься хоть раз в жизни. Я б за эти ваши капоковые[4] матрасы гроша ломаного не дал. Сейчас сведу тебя в ванную, только вот зажгу тут лампу.

Он извинялся за небогатое свое гостеприимство, но было до смешного очевидно, что, с его точки зрения, мне нечего больше и желать. Его буквально распирало от самодовольства.

— Бьюсь об заклад, и с такими вот вещами тебе вряд ли приходилось иметь дело, — он согнулся над стоявшей на туалетном столике маленькой жестяной лампой, по-стариковски суетливо и старательно регулируя пламя.

— Очень редко, Рой. У нас они только на случай, если погаснет электричество.

— Вот тебе и причина, почему там развелось столько психов да очкариков. Я тебе точно скажу — в моем доме мне электричества не надо, пусть его хоть до самого крыльца дотянут.

— Но ведь электричество нужно не только для освещения.

— Это-то как раз и отбило у меня охоту с ним связываться. Давным-давно я едва было не поставил тут небольшой генератор, свой собственный. Подумывал завести маслобойню. Дочки-то уж от дома отбились, и нам с Адой трудновато стало управляться с хозяйством. И что б ты думал? Только я про то заикнулся, как жена взяла меня в оборот. Сперва ей позарез понадобился электрический утюг. Потом электрический чайник — надоело, вишь ты, поутру огонь разжигать ради одной чашки чаю. Дальше — тостер. Само собой, фонари кругом — перед домом, за домом, это чтоб нам в потемках не бродить по двору с фонарями. Ничего особого, заметь. Никаких тебе плиток либо холодильников. Об этом речи не было. Все по мелочам, только чтоб малость жизнь облегчить. — Он снова взялся за фонарь, собираясь вести меня дальше. Глаза его сузились, почти спрятавшись среди морщин. А рот опять недобро ощерился.

— А я тебе так скажу — все зло в мире с этого пошло. Каждый легкой жизни ищет. До того люди докатились — не знают, куда время девать. Короче, спохватился я — вовремя беду почуял — и положил этому конец. Нет электричества — не о чем и спорить. Купил бензиновый движок для маслодельни — и баста. Во всяком случае, от дойки я жену освободил. Стал один управляться. Она, правда, до сих пор меня пилит — да уж такая их женская порода, сам знаешь.

Верно, подумал я; но и мужскую породу я, кажется, знаю не хуже.

Я вынул кое-какие туалетные принадлежности из небольшой сумки, которую прихватил из машины, и двинулся за хозяином. Оказалось, что нам надо опять пройти через столовую; хозяйка при этом не проронила ни слова. Только глянула на меня с робкой улыбкой и продолжала хлопотать у плиты. Стол был накрыт, и в комнате аппетитно пахло горячими лепешками.

К моему удивлению, дверь ванной открывалась прямо в столовую. И так мала была эта ванная, что Рою пришлось сначала войти одному, поставить фонарь на полочку, очевидно специально для него предназначенную, и снова выйти, прежде чем туда смог протиснуться я. Ни крана, ни раковины я не обнаружил. На полу стояло ведро с водой, и оттуда он наполнил жестяной тазик, помещавшийся в оцинкованной железной ванне с облупившейся местами белой эмалью. Однако все было безукоризненно чистое, в том числе полотенце, которое чуть пахло нафталиновыми шариками. Меня не оставляла одна и та же мысль: здесь, в этом доме, выросли три девушки; где же они спали? И почему не осталось даже следа от их пребывания под родительским кровом?

Пока я мылся, неловко согнувшись над ванной, Рой и его жена разговаривали в столовой. Нас разделяло лишь несколько футов, и я отлично слышал их голоса.

— Ты не собираешься дать гостю горячей воды? Я вон сколько согрела.

— Бога ради, Ада, угомонись. Всего-то надо пыль с рук смыть. Зачем ему горячая вода?

— Хоть предложил бы для приличия. Вечер-то холодный.

— Не беспокойся. Парень молодой, обойдется.

— Когда он хочет уехать?

— С утра, как вытащим машину. Он должен попасть в Мельбурн к полудню.

— Думаешь, тебе удастся ее вытащить?