Современная африканская новелла - [17]
В общем, к концу недели три колодца были готовы, вокруг каждого — невысокий бетонный барьерчик, а сверху крыша из пальмовых веток для того, чтобы в колодец не попадала пыль. И в каждом колодце на самом дне действительно виднелось немного воды. На прощание мы всей деревней стали в очередь и вслед за европейцем и переводчиком попробовали воду. По правде говоря, она была омерзительной. Но в нашей деревне мало кто пьет воду — только дети, а они жаловались, что вода безвкусная. Кому вода понравилась — так это женщинам, но, по-моему, им нравилась не колодезная вода, а ежеутренние колодезные митинги и свары.
А потом заболел Опанин Кунтор, и он клялся, что его свалила вода из колодца. Наказав жене носить воду из озера, Кунтор быстро поправился и, расхаживая по деревне, рассказывал, как опасно пить колодезную воду. Но вообще-то никто никогда не видел, чтобы Опанин Кунтор пил воду…
Потом жизнь стала входить в привычное русло, и вскоре важное событие отвлекло нас от «развития»: у Кваме Твенебоа родился сын. Кваме давно перевалило за сорок, но это был его первый ребенок. Разумеется, такой случай следовало отметить. Вся деревня немедленно взялась за дело, а перегонный аппарат Опанина Кунтора работал без перерыва день и ночь. Но теперь мы стали гораздо умней: решили выставить за деревней часовых. В случае опасности они должны были стрелять: один выстрел — местная полиция, два — какой-нибудь представитель правительства.
Мы хорошо выспались накануне праздника. В поле работы в это время немного, поэтому посвящение новорожденного в жизнь началось с утра и продолжалось до ночи. Мы разошлись по домам только перед рассветом. На следующий день почти вся деревня явилась засвидетельствовать свое почтение матери. Младенцу дали имя Озеи Бонсо в честь великого предка Кваме Твенебоа. Мы мирно беседовали, во всем уступая друг другу, и без конца желали здоровья отпрыску Кваме, и к полудню деревня снова погрузилась в сон.
Внезапно нас разбудил двойной выстрел, и через минуту кто-то выстрелил еще два раза. Мы бросились расталкивать наших стариков, кое-как, наспех привели их в чувство и посадили под навесом у хижины Наны, а Кунтор помчался прятать акпетише. Потом мы услышали шум моторов, и в деревню въехали две машины, у одной на капоте трепыхался флажок с Британским Львом. Машины остановились. Из первой вышел уполномоченный правительства, а из второй, с флажком, — незнакомый чиновник. Чиновник оказался окружным инспектором — по должности он был равен чуть ли ни губернатору, а может быть, и самому всемогущему богу.
После того как мы обменялись обычными приветствиями — уполномоченный прямо расстилался перед великим человеком, — нам объяснили, что инспектор, прослышав об успехах «развития района посредством самопомощи», решил ознакомиться с нашими достижениями, прервав инспекторскую поездку по стране. Уполномоченный говорил об этом с такой гордостью, что нам стало ясно: выкопав три колодца, мы помогли не только самим себе.
Нана и старики выслушали уполномоченного, явно не проявляя должного энтузиазма: они были встревожены визитом чиновников, не понимали, чего от них хочет инспектор, но главное — их беспокоила судьба акпетише и перегонного аппарата, нас всех это беспокоило. Поэтому мы облегченно вздохнули, когда инспектор выразил желание осмотреть колодцы, и сейчас же повели его на них смотреть. И уж конечно, преисполнившийся гордости уполномоченный решил, что инспектор должен попробовать воду. Одна из женщин подошла к ближайшему колодцу, потянула за веревку и вытащила ведро. Уполномоченный опустил в ведро выдолбленную тыкву и, приосанившись, протянул ее окружному инспектору. Инспектор сделал большой глоток, задохнулся, скорчил нечеловеческую гримасу и, отплевываясь, пристанывая, стал ловить ртом воздух. Уполномоченный остолбенело смотрел на инспектора, а мы с беспокойством — друг на друга.
— Попробуйте, — сказал окружной инспектор и плюнул в кусты, — попробуйте это сами! — Он вытирал рот сложенным платком и все еще никак не мог отдышаться.
Уполномоченный сделал осторожный глоток и изумленно уставился на наши колодцы.
— Салифу, — крикнул он, — пойди-ка сюда! — Полисмен подошел, взял тыкву, глотнул — зажмурился и выпил все, что в ней было.
— Первый сорт, — проговорил он.
— Что это?
— Джин, сэр. Самогонный джин.
— Как, черт возьми, он попал в колодец? — спросил отдышавшийся окружной инспектор.
Мы по очереди приложились к чудесному ведру, но никто из нас не произнес ни единого слова. Наконец заговорил наш старейшина Нана, и у него был спокойный, даже торжественный голос.
— Господин, — начал он, — это было необходимо. Духи разгневались — их пришлось умилостивить. Ведь мы нарушили обычаи предков: они никогда не рыли колодцев. Развитие подсказало нам этот путь, но новые колодцы следовало очистить: мы влили туда немного священного напитка.
