Современная африканская новелла - [137]

Его трамвай подошел первым. Садясь в вагон, он с остервенением крикнул Даниелю:

— Ну попадись она мне только, поганая цветная шлюха! Я ей всю морду расквашу!

Льюис САУДЕН (ЮАР)

КАТАСТРОФА НА РУДНИКЕ

Перевод с английского Н. Колпакова

Вы можете всю жизнь прожить в Иоганнесбурге или его окрестностях и ни разу не подумать о шахтах, что змеятся в чреве земли у вас под ногами. Вы можете совершенно не думать о них, но это не значит, что они дадут вам забыть о себе. Чтобы забыть их, нужно стать слепым, глухим, лишиться всех органов чувств. Когда с юга начинает дуть ветер, вы чувствуете, вам режет глаза, ощущаете песок, скрипящий у вас на зубах. Это с отвалов, расположенных в миле-двух от города, поднялась рудничная пыль. И хотя сорные травы давно добрались до вершин отвалов и опутали их своими корнями, и хотя семена, случайно занесенные на склоны, давно проросли и покрывают все кругом пышным многоцветным узором, и хотя улицы и дороги города асфальтированы и залиты гудроном — все равно августовские ветры несут по городу мелкую рудничную пыль, которая колет лицо, набивается в рот, напоминая вам о том, что это шахтный город, который еще вчера, как любят выражаться газетные репортеры в припадке болтливости, был обычным приисковым поселком.

Есть и другое, что напоминает вам о шахтах: закутанные в одеяла туземцы, которые иногда партиями пересекают город на своем пути в рудники; команды игроков в регби, что приезжают из шахт в город и увозят с собой ежегодные призы, и то, что город время от времени вздрагивает.

Город и все его здания вздрагивают очень часто.

Говорят, он вздрагивает почти каждый день, а один эксперт по статистике даже уверял, что в среднем — два раза в день. Может быть, эксперт прав. Но если вы выросли и живете здесь со дня рождения, то вы не обращаете на это никакого внимания. Ведь вы замечаете только те толчки, от которых дрожат стены и падают картины.

Раньше много говорили об этих толчках, спорили, вызваны ли они разработками в недрах города или же происходят вследствие неустойчивости земной коры в этом районе. Кажется, ученые специалисты ни до чего не договорились. Правда, один человек, хотя он и не был специалистом, утверждал, что толчки происходят потому, что земля под городом вся насквозь продырявлена и изрыта. Ведь нельзя же в самом деле понаделать кругом подземные ходы, бросить их так и думать, что это сойдет людям даром.

Милях в десяти от рудной жилы вы больше не чувствуете этих толчков; вы еще можете их слышать, но и только. Это еще раз говорит о том, что толчки связаны с подземными работами, с обвалами горных пород и сотрясениями во время подземных взрывов. Земля не станет без причин содрогаться. Однако во всем этом никто не видит причин для беспокойства. Почему-то все считают, что если толчки и идут из шахт, то главным образом из старых, заброшенных выработок, где штреки и штольни обрушиваются на призрачные тени своих творцов, вызывая толчки и сотрясения почвы. Но как бы то ни было, жизнь требует свое. Золото надо добывать. Ведь любая работа связана с опасностями.

Когда земля содрогается чуть не каждый день, вас уже больше не интересует, были ли при этом жертвы. Ведь чаще всего жертв не бывает, в девяносто девяти случаях из ста. И вы начинаете вести себя так, словно их вообще не бывает. Иногда, когда вас будит ночью особенно сильный толчок, вы считаете себя обязанным просмотреть утром газеты от корки до корки в поисках сообщения в траурной рамке. Если его нет, вы успокаиваетесь. Обычно сильные толчки не самые опасные, они всегда неглубокие. И если уж происходит что-нибудь серьезное, то происходит от намного более слабых толчков, таких, которые заставляют вздрагивать землю лишь слегка и доходят наверх как неясный, отдаленный гул, подобный тому гулу, что Эйб Лоттер услышал, не проработав на шахте и полгода.

Это был такой слабый толчок, что вряд ли кто обратил на него внимание, толчок, который скорее погладил землю, тем толкнул; толчок, который был тише шелеста листвы и нежней журчания ручейка. Это был толчок, который вы едва ли заметили б и уж наверняка бы не запомнили. Алек Лаусон вообще почувствовал его только потому, что сидел в это время в душной аудитории на лекции, нагоняющей сон, стараясь уследить за ускользающей нитью рассуждений об одном устаревшем принципе римско-голландской системы права. Толчок донесся до него, как доносится и прогоняет сон чей-нибудь голос или скрип отворяемой двери, когда человек только-только засыпает.

И Дэвид Лоттер почувствовал его, хотя находился от толчка дальше, чем Лаусон. Он сидел у себя дома, на западной стороне города, куда толчок дошел в виде легкого трепета, от которого мог бы вздрогнуть листок бумаги, не больше, и продолжался всего лишь мгновение. Дэвид только что начал проверять тетради, и этот толчок даже не прервал его занятий.

Он почти проверил все тетради и сложил их в большую стопку справа от себя, когда дверь внезапно открылась и в комнату вбежала Рита, старшая дочь его брата Эйба Лоттера.

— Дядя Дэвид! Мама просит вас прийти, быстрее, как можно быстрее! На руднике случилось несчастье. Мама страшно напугана. Скорей, скорей!