Совращенная тенями - [89]

— Мне надо хорошо подготовиться, к организации ловушке, надо все продумать.

Она провела ладонью по листьям. Туманный свет обесцветил ее глаза, они мерцали серебром, как тогда, когда они занимались любовью под душем.

— Я просто хочу, чтобы все это имело смысл, знаешь, чтобы все имело значение.

— Да, я понимаю, — пробормотал он.

— Но, по-моему, раньше тебе было все равно.

Он посмотрел на небо, и не смотрел ей в глаза, когда отвечал.

— Возможно, ты многое изменила для меня.

И даже то, что он не сможет вернуться в лигу, никогда.

Нападение на другого тальяна. Причем в этот момент его демон был поднят. Конечно, никто не убит, и вообще это трудно сделать, но факт остается фактом.

Он предал цель лиги, миссию тшувы, чтобы найти прощение…. Демон, не раскаивающийся был джинном, и таким демоном охвачен человек, на могиле которого он хотел написать надпись «лучше поздно, чем никогда».

И все, потому что он не мог забыть каково ощущать ее тело под собой, рядом с собой; он просто не мог забыть, как чувствовать.

Он предложил ей остаток чая.

— Согрелась?

Она кивнула, но ее взгляд оставался хмурым.

— Хорошо. — Ему хотелось знать, каково для нее чувствовать его рядом, похоже ли это на само собой разумеющееся или на адское пламя.

— Ты изменился, — сказала она. — Демон постоянно находится на поверхности, начиная со смерти Зейна.

Он напрягся.

— Да я сам это заметил. Но если ты не забыла, мы находимся в опасности.

— Ты всегда был готов к действию. Что-то еще не так.

Фиолетовые искры играли в ее глазах. Он знал, что она пытается с помощью своего демона понять, откровенен ли он с ней. Конечно, он не мог обладать телепатией, но мог отследить сужение зрачков, расширение кровеносных сосудов, появление пота, учащенное сердцебиение.

Она внимательно смотрела на него.

— Ты сказал мне, что у тебя не было братьев. Но все тальяны твои братья, — она вздохнула. — Тело Зейна могло уже превратиться в пыль, но ты не должен его забыть. Ты можешь скорбить о нем.

— У меня нет время на скорбь, — это прозвучало достаточно честно, но не убедило ее, ему все равно нужно время, чтобы смериться со смертью Зейна. Возможно, пара недель все-таки поможет?

Но она покачала головой.

— Неподходящее время. Ты сам сказал, что хотел чувствовать.

Все было для того, чтобы напомнить ему чувства, но не эти.

— Я знаю, что такое потеря, — он оскалился. — И очень-очень давно.

— Война…

Он посмотрел на нее с негодованием. Он чувствовал себя раненой птицей, отвлекающей охотника. Почему боль была такой реальной?

— Война… все о потере. Смерть Зейна просто была напоминанием о том, что никогда не забуду.

— Что ты пытался забыть? — ее вопросы мягкие и неустанные преследовали его. — Что ты потерял… или кого…, почему ты боишься потерять это снова? Ферма? Отца?

— Фредерик, — ответ вылетел сам против его желания, как будто раненная птица сама лезла под дуло охотнику.

Сера молчала.

— Друг. Друг детства. — Он поднял свою голову, что бы впиться в нее взглядом. — Сын раба, который работал в моем доме, мой ровесник. Иногда он делал за меня уроки, пока я играл. Все, что мне надо было сделать взамен, это колоть за него дрова.

Водоворот зеленого, коричневого и фиолетового в ее взгляде напомнил ему теперь не жимолость, а орхидеи растущие на болотах, где он и Фредерик исследовали экзотические цветы.

— Мой отец узнал, что мать Фредерика научила его читать. Он продал его в город, так как образованным рабам не было места на ферме, и отослал меня на север в школу, чтобы из меня не вырос необразованный наследник, умеющий только колоть дрова. — Он стиснул зубы, чтобы не проговориться ей, как уже в те годы можно было услышать первые шаги войны, как его отец страдал от боли в руках от того, что и сам работал на хлопковых плантациях. — Когда я вернулся, вблизи лежащая река была высушена, и там посеяли зерновые культуры. Фредерик пытался бежать от нового хозяина, и был пойман. Его убили.

Он притих и фиолетовый в его глазах исчез.

— Именно поэтому ты держишься отдаленно от других тальянов? Но ты не виноват, что Фредерик сбежал, и в его смерти тоже.

Он смотрел на нее отчужденным взглядом.

— Я знаю.

— Если ты не будешь знать, как больно потерять человека, ты не почувствуешь радости от воссоединения.

— Я это тоже знаю. Но не только мне угрожает опасность.

Они остановились, по листьям пробежался шелест.

Кому было больнее сейчас? Это напоминало запутанный след, который вел их друг другу по грани двух царств? Но какое у них может быть будущее женщина, которая была всеми покинута и мужчина, который пытался все потерять?

Она опустила глаза, и он понял, что победа за ним. Но вместо радости испытал еще одно чувство потери.

Ее голос снова был мягок.

— Сколько мы будем скрываться?

Корвус жил две тысячи лет. Сколько ему понадобиться времени, что бы отыскать ее?

— Несколько дней.

К этому времени она уже догадается, что произошло. И вообще ему надо найти более безопасное место для нее, пока он будет охотиться за Корвусом. Он никогда не рассказывал об оранжерее другим, но не скрывал его также. Букмекер мог расшифровать его финансовые счета и из них узнать адрес. А это он умел делать хорошо, но его не согласие использовать Серу, как приманку немного успокаивала Арчера.