Совпалыч - [10]

Покорнейше прошу прощения за то, что описание подводной лодки появится прежде разъяснения обстоятельств, благодаря которым я оказался на борту — слабеющая память все чаще решает за меня сама, транслируя воспоминания с неотвратимостью телевизора. Все, что я могу теперь — вовремя переключать программы, так и сейчас сделаю. Дважды я позволил себе забежать вперед, и впредь обещаю придерживаться хронологии, но сейчас еще раз прощу меня извинить, тем более что речь идет о «Гаммарусе», самом удивительном корабле, который я когда-либо видел.

В Бомбее мне доводилось наблюдать английские субмарины, и даже бывать на некоторых по долгу службы. Возможно, со стороны «Гаммарус» тоже напоминал удлиненную утятницу, но во всем остальном он был другим. Прежде всего, бросались в глаза размеры: по палубе смогли бы в ряд проехать три грузовика.

Спустившись по винтовой лестнице с палубы внутрь, я был потрясен. Ожидая увидеть привычные километры электрических проводов и воздушных магистралей, облепленных тысячами измерительных приборов, я оказался в просторном холле, отделанном деревом и зеркалами. В центре холла стоял гигантский подсвеченный аквариум, населенный рыбами всевозможных цветов и размеров. На стенах висело множество фотографий, где были запечатлены члены экипажа, их семьи и даже домашние питомцы. Часть экспозиции занимали снимки из дальних походов: острова с нависающими над водой пальмами, пингвины и белые медведи, тропические бабочки, водопады, заливы, реки, горы, — все это вызвало желание скорее отправиться в путь.

Увиденные в дальнейшем интерьеры могли принадлежать салону первого класса роскошного пассажирского судна — коридоры были выстелены мягкими ковровыми дорожками, вдоль инкрустированных пробкой и деревом стен висели изящные светильники, в гигантской кают-компании было вдоволь места не только для желающих полистать книги и журналы, но и для любителей бильярда и пинг-понга. По субботам кают-компания легко превращалась в кинозал.

Постепенно я начал понимать причину, по которой Краснов настоял на моем подводном путешествии. Именно здесь я смог подготовиться к возложенной на меня ответственной миссии. Ну а теперь — обо всем по порядку.

Приступая к описанию того, что я увидел и узнал, я не сомневаюсь, что мой рассказ может показаться вымыслом. Впоследствии многие обвиняли Краснова в подтасовке фактов, так как больше никто не смог повторить его опыты с теми же результатами. Даже доброжелатели склонялись к мысли, что разработанная профессором система — всего лишь художественная метафора, за которой ученый предпочел утаить свое фундаментальное открытие. Что же, чистота эксперимента — это в принципе понятие относительное, тем более, когда речь идет об экспериментах над людьми.

Производя опыт, ни один ученый не может освободить его от факта собственного наблюдения. Таким образом, в числе условий, влияющих на конечный результат, будет и сам экспериментатор, и его намерения, и мысли, и сны. В конечном итоге мы видим не то, что наблюдаем, а лишь отражение, видоизмененное в линзах наших ожиданий, представлений и теорий. Впрочем, я не ставлю перед собой задачи убедить маловеров. Мой рассказ вовсе не посвящен открытию Краснова, в чем читатель сможет легко убедиться, когда прочтет книгу до конца.

Итак, первый день в Москве подарил мне радостную встречу с моим научным руководителем и наставником. Наконец я мог поделиться с Тремором радостями и печалями, а также предположениями и гипотезами относительно описанных выше опытов, в постановке которых имел честь ему ассистировать. Немного стесняло общество полковника Синичкина, внимательно слушающего каждое мое слово и время от времени делающего пометки в блокноте. Наконец, когда мой сбивчивый рассказ был закончен, бритоголовый Сергей Александрович вежливо попрощался и оставил нас с Красновым наедине.

— Дорогой Иван Иванович, — сказал профессор. — Я очень рад, что не ошибся, когда предложил именно нашу кандидатуру для выполнения задания. И мне до слез приятно видеть, что вы не забыли университетские развлечения. Однако спешу вам доложить — хотя поиски шли в правильном направлении, ответ мы искали не в том месте.

— Какое задание, Александр Романович? — я задал вопрос, затаив дыхание. — Это как-то связано с вашими работами?

— И да, и нет. Задание вы получи те завтра от Синичкина. Но до этого момента мне необходимо кое-что вам объяснить и показать. И не только необходимо, но и совершенно не терпится это сделать. Ведь именно вы способны все оценить. Прошу за мной.

Мы прошли по уже знакомому коридору и свернули в один из примыкающих аппендиксов, который заканчивался тупиком. В торце этого тупика над дверью сиял красный фонарь четырехцветного светофора. Тремор вставил в щель рядом с дверью медный прямоугольник с хаотично просверленными отверстиями, и красный свет сменился голубым. Толстая овальная дверь с высоким, до колена, порогом открылась, и мы вошли в небольшое помещение, немногим просторнее того, в котором я провел сегодняшнюю ночь. Стены комнаты до самого верха занимали приборы с множеством светящихся датчиков, а в центре стоял белый рояль.