Совместный исход, 1988 - [6]

А на февральском Пленуме я не «свой» доклад делал. Мы его все обсуждали и утвердили. Это доклад Политбюро и его Пленум утвердил. А теперь, оказывается, другую линию дают... Я не держусь за свое кресло. Но пока я здесь, пока я в этом кресле, я буду отстаивать идеи перестройки... Нет! Так не пойдет. Обсудим на Политбюро.

В четверг вечером, после официальной части ПБ, когда нас, помощников, оттуда «попросили», разговор пошел так...

Рассказывает Яковлев: М.С. сказал несколько слов..., но таких, что побледневшему Лигачеву пришлось выступить первым.

Лигачев: Да, Чикин у меня был. Мне статья понравилась. Но больше я к ней отношения не имел (комментарий Яковлева: Врет, и я увидел, как внутренне это взбесило Г енерального).

Громыко уже «подстроился», долго болтал что-то невнятное, но ясно было: ни нашим, ни вашим.

Воротников оправдывался за вчерашнее «ну и ну!», но искал выход в жалобах на печать и что на нее управы нет.

После Воротникова, говорит Яковлев, я понял, что пора выступить мне. Потому, что не было уверенности, что все читали, даже те, кто мог бы выступить с осуждением статьи и могло бы получиться, что начали бы автоматически поддакивать против распущенности печати и дело смяли бы...

Я говорил минут 20. Показал по пунктам, что весь смысл статьи - и по духу, и по тону, и каждым своим положением - против Г орбачева, против февральского Пленума, что это манифест антиперестройки. Когда закончил, было уже поздно, около 10 часов. М.С. говорит: давайте на этом сегодня закончим, завтра продолжим.

И вот назавтра первым говорил Рыжков. Жестко, резко, беспощадно против статьи. Самое сильное выступление.

У меня, говорит Рыжков, два впечатления от статьи:

Зачем, мол, эта перестройка?!

- А уж раз случилось такое несчастье, то надо по возможности его ограничить, зажать.

Я, говорит Яковлев, не буду тебе пересказывать, кто что потом говорил, да и не запомнишь. Важен расклад.

Сильно и безапелляционно осудил статью Шеварнадзе. Решительно и аргументировано Медведев. Кратко, но четко, с эмоциями, с возмущением - Слюньков и Маслюков. Чебриков (который чуть было не «оступился» накануне) произнес спокойное осуждающее слово и это очень понравилось М.С.’у (он даже потом Натте это пересказал)

- сообщил, что ихние, КГБ’эшные «социологические» обследования показали, что критицизм, который приобрел такой размах, не деструктивен!

Генерал Язов бурчал что-то не очень определенное насчет печати, которая меру потеряла..., но «в целом» за Генерального.

«Спасали» Лигачева и статью Соломенцев, Никонов и Лукьянов... Это, говорил потом М.С., очень его разочаровало и удивило. Лукьянова он даже потом вызывал. (Это же его дружок по университету еще, вместе в общежитии на Страмынке жили). Не очень определен был приехавший специально из отпуска Зайков. (Может быть, потому что «рыльце в пушку»... - ведь это в московских парторганизациях пускали на ксерокс эту статью и уже начали обсуждать, как директивную. Наверно, не без его ведома, если не согласуя. Словом, во время не разобрался!).

Не упомянул Яковлев почему-то Долгих, Бирюкову. Я не переспросил. Но, думаю, Долгих на лигачевском фланге.

Хорошо выступил Разумовский.

Конечно, приняли единодушное решение: осудить статью. И поручить ... «Правде» выступить с разгромом.

М.С. на совещании с завотделами и нами, с этого и начал, надумал оформить официально это решение постановлением ПБ и разослать по обкомам записку - обощение того, что говорилось на ПБ.

Сегодня мне Яковлев показал первый проект статьи в «Правде».. Сильно сделана. Дай Бог, если не изуродуют при рассылке. Я ее еще кое-где «усугубил».

Фролов стал отруливать: мол, метод прежний - разгром в «Правде», а это же письмо в газету. Пусть, мол, авторское письмо - ответ будет в той же «Советской России». Я взъярился: революция очень авторитетная вещь, и если мы будем мямлить, сталинисты опять все сомнут и т.п.

Словом, - это поворотный эпизод в истории перестройки. (Рыжков даже предложил освободить Лигачева от курирования идеологии!). И если, как выразился Яковлев, М.С. не пожалеет Егора Кузьмича, то дата войдет в анналы).

Были у меня сегодня и другие соприкосновения с М.С.

Менгисту вопит о помощи, эритрейцы разгромили его войска... И спасайте! 808 полетело в Москву, в Гавану, в Берлин: давайте срочно оружия, денег, транспорт, снабжение и т.д.

Язов, Маслюков, Добрынин - тут как тут. По традиции - записку и проект постановления: 10 АН-12, 40 танков, пушки, пулеметы, ракеты.

Я пишу на проекте: Михаил Сергеевич, Вы же сами и на ПБ, и публично начали настраивать всех на политические решения. А тут опять с ходу рутинный ответ: больше оружия и немедленно. Ничего оно не изменит, а самой этой «помощью» мы толкаем Менгисту на безнадежное дело - «решать» все военной силой. Вместо того, чтоб намекнуть, что надо извлекать уроки...

Через пару часов мне сообщили, что он эту мою записочку отколол и подписал постановление...

В 17 часов было ПБ по Афганистану... В конце речь зашла об Эфиопии. М.С. поднял Ахромеева. И тот нарисовал катастрофически безнадежную картину политики

Менгисту добиться военной победы. 14 лет он воюет за Эритрею, а дела все хуже и хуже. А мы проводим в Эфиопии «его негодную политику», вместо того, чтоб проводить свою. Во время этой «речи» М.С. зыркал на меня: вот, мол, сидит помощничек и злорадствует.