Совиная башня - [29]

Что, если…

Плач Дары сорвался на вой. Её тело менялось, хрустели кости, и Милош наслаждался каждым её всхлипом. Она заслужила это. Она заслужила и боль, и слёзы за всё то, что он пережил по её вине.

Милош перестал чувствовать холод. Он потерялся во времени и в собственных мыслях.

Ворон уже топтался на снегу, привыкая к своему телу, а Милош всё медлил. С трудом он заставил себя коснуться соколиного пера на шее. Обращение прошло быстро, и так же стремительно сокол взлетел.

Ветер и снег закружили его. Тьма поглотила, и границы мира размылись. В небе не осталось ни дорог, ни стен, ни крыш – только черная беспроглядная ночь.

Ворон последовал неуверенно, громко хлопая крыльями, точно опасаясь рухнуть на землю, но Милош уже не вспоминал о Даре. Он чувствовал ветер в перьях, он ловил высоту крыльями. Он был свободен.

Тёмное небо утянуло наверх.

Сокол взмыл так высоко, как не мог позволить себе ни один ворон. Он пролетел над городом, держась подальше от крепостных стен, наслаждаясь простором небес и бесконечной его чернотой, рассеянной парящим снегом.

Чёрные крылья ворона почти касались крыш. Сокол кружил, едва не задевая тучи. Слишком разные они были, слишком чужие. Не летать соколу и ворону вместе, не делить на двоих одно небо.

Но той ночью делили они не только небо, но и город, и тайну, и цель, и безудержное чувство воли, что знакомо лишь тем, у кого есть пара крыльев.

Это длилось недолго, но почти бесконечно.

Совин дремал под шорох их перьев и даже не подозревал, что город без чар убаюкивали две птицы, чья кровь горела золотым огнём.

Наконец ворон нашёл знакомый дом на улице Королевских мастеров и опустился на крышу, нетерпеливо вглядываясь в небо. Сокол стрелой слетел вниз к нему, опустился рядом.

Цепляясь когтями за черепицу, они добрались до чердачного окошка.

Дара вновь обращалась тяжело, долго, и Милош слушал, как она пищала по-девчоночьи тонко сквозь стиснутые зубы.

Он подобрал одеяло, которое почему-то валялось на чердаке, и набросил Даре на плечи, сам оставаясь нагим. От теплицы шёл жар.

– Идём.

Дара подняла голову. Она старалась смотреть ему в глаза. Длинные взлохмаченные волосы опадали по сторонам бледного лица. Из-за уха торчало вороново перо, его – соколиное – свисало с шеи.

– Я не хочу возвращаться, – проговорила она неожиданно жалобно.

Милош подумал, что она говорила о кухне, где спала со своей сестрой, но Дара продолжила:

– Если я не справлюсь, Стжежимир, наверное, отошлёт меня прочь. Я не хочу обратно, но и замуж ни за какого принца я не хочу.

Он присел рядом, мельком лишь подумав, насколько нелепо и более чем странно сидеть обнажённым рядом с девушкой и просто говорить с ней, но с Дарой всегда всё выходило наперекосяк.

– Из-за Морены? Или войны?

– Из-за этого, – губы её едва шевелились. – И ещё из-за лешего и из-за княжича.

– А с ним что не так?

– Я сбежала из Златоборска, меня пытались отравить, а потом я случайно…

Она громко выдохнула, будто подавившись словами, и замотала головой.

– Нет-нет, я не хочу…

Дара вытянула руку из-под одеяла и ухватилась за руку Милоша. Он хотел отодвинуться, но остался на месте. Слишком близко.

– Пообещай, что не позволишь им забрать меня.

Это было почти смешно. Девчонка, которая прокляла его, просила о помощи. Девчонка, которая убила без всякой жалости Охотника, теперь дрожала перед ним как осиновый лист. Будь это любая другая девушка, пусть даже её сестра, Милош бы решил, что она пыталась обмануть его, но это была Дара.

И он сам над собой посмеялся.

Дара, которая соблазнила его, чтобы выкрасть перо и обратить в сокола. Дара, которая стала лесной ведьмой и поклялась служить Морене-смерти.

Милош был бы последним глупцом, если бы поверил Даре.

Но её лицо оказалось искусительно близко.

Милош наклонился и поцеловал её. Дара растерялась, но это только подстегнуло его. Значит, не ожидала, значит, не играла. Ладонь скользнула ей на шею, пальцы запутались в чёрных волосах. Она была на удивление робкой, он ожидал иного, но вторая рука уже легла ей на талию, провела по спине и дальше, ниже. Она выгнулась, прижимаясь, дрожа, страшась собственных чувств.

Он шепнул ей что-то, чего и сам после не смог вспомнить. Быть может, Дара тоже не разобрала слов, но руки её обвили шею Милоша, губы нашли его губы. Он всегда знал, что она была смелая.

Одеяло соскользнуло на пол, оно стало их постелью.

Глава 5

Ратиславия, Златоборск

Конец месяца листопада

Всё чаще Вячко проводил вечера за стенами города в избушке старика Зуя. Пожалуй, это многим не нравилось. Княжич – да с простым мужиком знался, ещё и с чужачкой, которая, как говорили в народе, на самом деле была ведьмой. Но Вячко больше не чувствовал покоя в княжеском дворце. В тесной избушке Зуя на самом краю посада, где и до бора было рукой подать, ему было лучше, тише и будто даже теплее, чем в жарко протопленных княжеских палатах.

Он приходил почти каждый вечер, но мало говорил и с хозяином, и с гостьей. Зуй заваривал душистый травяной отвар и ставил на стол пироги, купленные у лоточницы. Вячко догадывался, что прежде мужик, привыкший жить бобылём, редко принимал гостей, но читал по глазам Зуя, что тот рад был скрашенному своему одиночеству.