Советы пана Куки - [9]

Но больше всего поразил меня мраморный фасад магазина, метров десяти в высоту. Мрамор сам по себе волнует меня не больше, чем американский флаг на Луне, просто я знаю, сколько он стоит. Мой дедушка перед смертью высказал пожелание, чтобы надгробную плиту для него непременно сделали из мрамора. Всегда так. У нас каждый, кто оказывается при смерти, требует себе мрамор. А ведь два квадратных метра мрамора стоят примерно столько же, сколько машина среднего класса. Когда дедушка умер, перед нами встал выбор: не исполнить его последнее желание или в последующие три года питаться исключительно овсяными хлопьями. В результате ему установили бетонную плиту. Как и всем нашим родственникам.

Я искренне порадовался, что дедушка не видел этого магазина. Одного фасада хватило бы на пятьдесят дедушек. Но мне очень захотелось, чтобы его увидели родители. Тогда у них сразу пропали бы все возражения против моего путешествия. В городе, где мрамора с фасада одного супермаркета хватит на целое кладбище, не пропадешь.

— Шею свернете, — произнес вдруг кто-то возле меня.

Это оказалась моя соседка. С того момента, как перед самой границей я застукал ее за высиживанием сигарет, она не произнесла ни слова, а сейчас вдруг заговорила.

— Стыдно на вас смотреть, — сказала она.

— А что я такого делаю? — спросил я, не отрывая глаз от окна. Мне стало любопытно, с чего это вдруг смотреть в окно — неприлично.

— Сразу ясно, что вы на Западе впервые.

Я повернулся к ней спросить, как она умудрилась это увидеть, если я сидел к ней спиной. Но тут же заметил у нее на щеке отпечаток узора со спинки и вытаращил глаза — она вдруг стала чертовски привлекательной.

— Готов поспорить, что в первый раз вы точно так же таращились по сторонам, — проговорил я наконец и снова отвернулся к окну.

— Боюсь, проиграете.

Автобус замер в пробке возле дорогих бутиков. Вообще-то я не разбираюсь в экономике — знаю только, что такое «галопирующая инфляция», — но даже мне стало очевидно, что содержимого любого из этих маленьких магазинчиков с избытком хватит, чтобы на целый год обеспечить жителей небольшого польского городка. Хотя каждый магазинчик был не больше пивного ларька. Из одного такого бутика как раз вышла элегантная пара. Мужчина с женщиной, бронзовой от загара, одетой в черное платье. Ее спутник был в очках в тонкой оправе, к тому же небрит. Еще ни разу не доводилось мне видеть небритого мужчину, который бы так здорово выглядел. Он и она переглянулись и улыбнулись друг другу. Потом поцеловались. Все это напоминало сцену из фильма «Касабланка».

Моя соседка наклонилась вперед. При этом слегка коснулась меня плечом. Я бы соврал, если бы сказал, что мне стало очень неприятно.

— Перестаньте на них таращиться, — сказала она. — Они именно этого и добиваются. Как вы думаете, кто они?

— Откуда мне знать? Она выглядит, как оперная дива, он похож на летчика-испытателя.

Она горько усмехнулась.

— Ваша оперная дива в лучшем случае работает секретаршей в фирме по торговле недвижимостью, а летчик-испытатель каждый день ездит на велосипеде в муниципальную школу, где преподает физкультуру.

— Вы ясновидящая?

— Нет. Всего лишь уборщица.

— Ну тогда все ясно.

Она завелась с полоборота:

— Ваши представления так же далеки теперь от «ясности», как голос вашей оперной дивы от сопрано. Придется открыть вам глаза.

Она указала на здание слева от нас: большой желтый доходный дом, на крыше которого сияла реклама страховой компании. По-видимому, именно этот дом должен был открыть мне глаза.

— Так вышло, что этот дом я знаю очень хорошо, — сказала она. — Убираю здесь раз в неделю. На верхних этажах целая куча фирм, где работают ребята вашего возраста. Сидят за компьютером по четырнадцать часов в день, и единственное их развлечение — три раза в день посетить туалет. Еду покупают внизу в автомате. Жуют прямо над клавиатурой, так что крошки, падая, застревают между клавишами. Они этого даже не замечают. В карманах своих костюмов от Армани таскают целую аптеку — средства от головной боли и гастрита. После рабочего дня они похожи на зомби. И что, вы думаете, они хоть чем-нибудь недовольны? Отнюдь. Чем сильнее болит у них живот, тем счастливее улыбки. В выходные они берут с собой такую вот секретаршу и отправляются в бутик Келвина Кляйна — чтобы оторваться на всю неделю. Такую-то парочку вы и видели.

— А вы случайно не сгущаете краски? Ну, потому что вы там убираете и все такое?

Это было грубо с моей стороны. На самом деле я хотел только чуть-чуть ее поддразнить. Но вышло иначе.

— Если останетесь здесь, с вами произойдет то же самое, — сказала она.

Она смотрела в окно и молча переваривала мою грубость. Я чувствовал себя, как последний дурак. Со мной так часто случается — когда спорю с женщинами, нет-нет да и вырвется вдруг какое-нибудь совершенно неуместное замечание. А ведь женщина — последний человек на земле, которого я хотел бы обидеть.

К счастью, мы как раз проезжали Венскую Оперу, единственное здание, известное мне по фотографиям, и я попытался немного развеселить соседку.

— А вы знаете, что люстры в оперном театре делаются не из стекла? — спросил я. — Потому что когда какое-нибудь особенно сильное сопрано берет верхнее «до», стекло может разлететься вдребезги, и осколки посыплются в публику. В мире происходит до тридцати подобных несчастных случаев в год. В прошлом году, например, осколок разрезал платье супруги японского посла, и она предстала в нижнем белье с изображением дерущихся самураев.