Советский Союз. Последние годы жизни. Конец советской империи - [225]

Догматическая идеология марксизма-ленинизма мешала не только развитию в стране здоровых демократических сил. Связанные с этой идеологией нормы и правила поведения мешали и развитию негативных тенденций внутри правящей советской и партийной элиты. Речь идет о процессах коррупции, злоупотреблениях властью, о реализации корыстных интересов многих региональных элит. Внутри КПСС в течение многих десятилетий шел процесс разложения правящей элиты. Однако на пути личного обогащения правящей номенклатуры и ее превращения в новый господствующий класс также стояла идеология марксизма-ленинизма, представлявшая собой хотя и крайне радикальную, но все же социалистическую идеологию. Большая часть людей из руководства КПСС 80-х гг. не принадлежала к фанатикам социалистической идеи, а многие из них видели в разрушении КПСС и ее идеологии шанс для себя. Не только догматизм, но и разложение значительной части кадров КПСС лишили партию сил сопротивления. Пока идеология марксизма-ленинизма была сильна и авторитетна, была авторитетна и партия, так как именно она была хранителем и толкователем этой идеологии. Однако по мере того как идеология теряла свой авторитет, теряла авторитет и партия. К началу 80-х гг. в идеологические формулы марксизма-ленинизма мало кто верил, и это ставило партию в трудное положение, несмотря на все ее внешнее могущество.

В Советском Союзе существовала не только партия, но и сложная система государственных органов, системы управления экономикой, системы связи и информации, силовые структуры, дипломатические службы и т.п. На всех этих системах лежала реальная ответственность за все дела в стране, за жизнеобеспечение и безопасность общества. Однако даже между собой почти все эти структуры поддерживали связь и координацию только через партийные органы, за которыми сохранялись права контроля и конечного решения, т.е. власть. Это была система партийных комиссаров, сходная с той системой военных комиссаров, которая была создана еще в годы Гражданской войны в Красной Армии. Конечно, министерства могли управлять своими отраслями и без ЦК КПСС. Однако речь шла только о текущих делах, так как все принципиальные решения в любой отрасли народного хозяйства должны были утверждаться в ЦК КПСС. Издательства могли выпускать книги и журналы и без телефонных звонков и согласований с ЦК КПСС. Но типография имела право печатать только тот текст, на котором имелся штамп цензора, подчиненного только партийным инстанциям. Иностранным наблюдателям часто казалось, что идеология и партия – это просто лишние или даже ненужные части сложной системы советского общества. Один из западных авторов с некоторым недоумением констатировал, что «коммунисты в советском обществе превратились в элиту привилегированных сверхштатных работников с обоснованной заинтересованностью в продлевании кризисов, которых они не могут разрешить. КПСС, ненужная ни для администрирования, ни для экономического менеджмента, тем не менее господствует в этих областях без всякого вклада в какую-либо из них». Это было слишком поверхностное и неверное суждение. Ни одно современное государство не может функционировать без политического руководителя и без общественного контроля. Однако в тех формах, в которых это политическое руководство осуществлялось в СССР в последние несколько десятилетий, оно было скорее тормозом, чем мотором экономического и культурного прогресса.

Не только в 50-е, но и в 60-е гг. экономическое развитие в СССР происходило более быстрыми темпами, чем в западных странах. Однако Советский Союз отставал в научно-техническом развитии и в производительности труда. В 70-е гг. наше развитие замедлилось, и оно сохраняло по преимуществу экстенсивный характер. Но все более заметное отставание СССР в экономическом и научно-техническом соревновании с капитализмом означало и поражение в идеологии, которая заявляла о преимуществах социализма именно с точки зрения организации и эффективности труда и его производительности. Ускорить развитие советской экономики можно было, только перестроив его научно-техническую базу. С этой точки зрения лозунги «ускорения», а также приоритетного развития машиностроения, которые были выдвинуты Горбачевым в первые годы перестройки, были правильными с формально-догматической точки зрения. Однако для поворота такого масштаба и у партии, и у государства уже не было достаточного политического ресурса. Народу обещали к 1980 г. полное изобилие, и люди устали ждать.

От проведения политики разумной достаточности в области вооружений и обороны Советский Союз перешел в 60-е гг. к политике военно-стратегического паритета со всем блоком НАТО, а затем и с Китаем. Этот паритет был достигнут и поддерживался около 15 лет, что некоторые из идеологов КПРФ и сегодня считают едва ли не самым главным достижением СССР и даже «подвигом советского народа». На самом деле это было самой большой ошибкой советского руководства, так как громадные материальные, научно-технические, людские и интеллектуальные ресурсы страны расходовались не на развитие экономики, не на улучшение жизни народа, а на производство военной техники. Страна просто не могла выдержать этой бешеной гонки вооружений и надорвалась на одном из ее очередных витков. Михаил Горбачев предпринял немало усилий для того, чтобы выйти из гонки вооружений. Однако для конверсии всего чрезмерно милитаризованного режима в СССР необходимы были время и средства, которых у него не было.