Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне - [97]

И падает в крови. И полк стоит

Над ней, склонив знамен высокий шелк.

И плачут мальчики, которых столько раз

Сводила эта девочка с ума.

И мы, пожалуй, только лишь сейчас

Вдруг узнаем, кто с нами рядом жил,

Кого встречали мы, спроси: «Ну, как дела?» —

И уходили прочь. Как мы могли

Не чувствовать, не замечать, не знать!

Нельзя жалеть любви нам для друзей,

Нельзя, нельзя судить по мелочам.

Как ошибался я! И только лишь сейчас

Мне кажется, друзья, что знаю я

Всех, кто живет в моей большой стране.

1941^{453}

454. Ветер от винта

Как давно нам уже довелось фронтовые петлицы

Неумелой рукой к гимнастёрке своей пришивать,

Золотые, привыкшие к синему птицы

По защитному небу легко научились летать.

Хоть клянусь не забыть — может, всё позабуду на свете,

Когда час вспоминать мне о прожитых днях подойдёт,

Не смогу лишь забыть я крутой и взволнованный ветер

От винта самолета, готового в дальний полёт.

Не сумею забыть этот ветер тревожной дороги,

Как летит он, взрываясь над самой моей головой,

Как в испуге ложится трава молодая под ноги

И деревья со злостью качают зелёной листвой.

Фронтовая судьба! Что есть чище и выше на свете.

Ты живешь, ощущая всегда, как тебя обдаёт

Бескорыстный, прямой, удивительной ясности ветер

От винта самолета, готового в дальний полёт.

Тот, кто раз ощущал его сердцем своим и душою,

Тот бескрылым не сможет ходить никогда по земле,

Тот весь век называет своею счастливой звездою

Пятикрылые звезды на синем, как небо, крыле.

И куда б ни пошел ты — он всюду проникнет и встретит,

Он могучей рукою тебя до конца поведёт,

Беспощадный, упрямый в своем наступлении ветер

От винта самолета, готового в дальний полёт.

Ты поверь мне, что это не просто красивая фраза,

Ты поверь, что я жить бы, пожалуй, на свете не мог,

Если б знал, что сумею забыть до последнего часа

Ветер юности нашей, тревожных и дальних дорог.

А когда я умру и меня повезут на лафете,

Как при жизни, мне волосы грубой рукой шевельнёт

Ненавидящий слёзы и смерть презирающий ветер

От винта самолета, идущего в дальний полёт.

1942^{454}

ЕЛЕНА ШИРМАН

Елена Михайловна Ширман (печаталась также под псевдонимами Ирина Горина, Алена Краснощекова и др.) родилось 3 февраля 1908 года в Ростове-на-Дону в семье штурмана каботажного плавания и учительницы. Училась в школе, потом в библиотечном техникуме. В 1930 году работала учетчицей в тракторной бригаде в совхозе. После окончания в 1933 году литературного факультета Ростовского пединститута занималась культпросветработой, была библиотекарем, руководила литературной группой при газете «Ленинские внучата». В 1937–1941 годах Ширман училась в Москве в Литературном институте им. Горького (занималась в творческом семинаре И. Сельвинского), одновременно она была литературным консультантом «Пионерской правды».

Первое стихотворение Ширман напечатала в 15 лет в газете «Советский юг» и с тех пор постоянно сотрудничала сначала в ростовских периодических изданиях, затем в центральных журналах («Октябрь», «Смена» и др.). Много занималась собиранием и обработкой фольклора.

Незадолго до войны Елена Ширман вернулась в Ростов. В армию ее не взяли, и, чтобы попасть на фронт, она записалась на курсы медсестер. Ширман работала токарем на заводе, строила оборонные сооружения. В конце 1941 года она была назначена редактором боевого сатирического листка «Прямой наводкой». В этой газете печатались ее стихи, частушки, фельетоны. Когда фашисты были уже на подступах к городу, в Ростове вышел маленький сборник ее стихов «Бойцу Н-ской части» (1942).

В июле 1942 года Е. Ширман в составе выездной редакции ростовской газеты «Молот» выехала в район на хлебоуборочные работы.

2 августа 1942 года Елена Ширман была схвачена фашистами со всеми материалами редакции в станице Ремонтной и героически погибла.

455. Весна

1

Моя жизнь, как репейник, колючая,

И одна лишь мне радость дана, —

Каждый год нарастает певучая,

Улыбающаяся весна…

2

То не бог вдохновенно дышит

На откосе поющих борозд —

Это кошка кричит на крыше,

Выгибая дугою хвост.

Мир весенний, размытой мощью

Закипает со всех концов…

……………………………………

Проезжающий мимо извозчик

Заляпал мне грязью лицо.

1924^{455}

456. Ветер

Ветер, ветер, ну что ты наделал?

Ты, должно быть, сошел с ума!

Это из-за тебя, оголтелый,

У меня не волосы, а кутерьма.

Ведь и так на других не похожа,

Как дикарка, хожу меж людей.

Ты ж сильнее еще растревожил,

Потянул на просторы сильней.

Не могу я ходить по дорожкам,

Жажду дебрей и троп косых.

Потому меня любят кошки

И ненавидят псы.

Люди города! Как вы жалки,

Каменных стен рабы!

Вы лишь знаете, как кричат галки

Да чирикают воробьи.

Плюнуть хочется мне в эти морды,

В пудре, в красках, в духах «Лориган»!

Мне бы шкуру носить на бедрах,

В небо метать бумеранг.

Эх, какою свистящею плетью

Разогнала бы я эту гниль!

Это ты, сумасшедший ветер,

Растрепал меня и раскрутил…

Ты мне голову сделал такую,

Что не волосы, а кутерьма.

И теперь расчесать не могу я,

Чтоб свой гребень не поломать…

1924^{456}

457. Жить! (Из поэмы «Невозможно»)

Разве можно, взъерошенной, мне истлеть,

Неуемное тело бревном уложить?

Если все мои двадцать корявых лет,

Как густые деревья, гудят — жить!

Если каждая прядь на моей башке