Советские фильмы о деревне. Опыт исторической интерпретации художественного образа - [39]
Кадр из фильма «Человек на своем месте», реж. А. Сахаров, 1972
Другим ключевым образом деревенского кинематографа и его главным достижением стал образ женщины-крестьянки. В конце 1950-х – 1960-е гг. снимается ряд фильмов, ставших классикой («Материнское поле», реж. Г. Базаров, 1967; «Журавушка», реж. Н. Москаленко, 1968; «Русское поле», реж. Н. Москаленко, 1971; «Вдовы», реж. С. Микаэлян, М. Никитин, 1976; «Варька», реж. Т. Папастергиу, 1971; «Мачеха», реж. О. Бондарев, 1973 и др.), в которых рассказывается о женских судьбах. В соответствии с эстетикой своего времени эти произведения очень тщательно выписывают не только психологические портреты героинь, но и условия их жизни, труда и быта, праздников и будней, воспроизводя во всей полноте повседневность деревни 1960-х гг. Несмотря на возрастные или ролевые отличия героинь, в них заметно стремление к возвышению материнского начала, к созданию не просто определенных женских типов (мать, любимая, деревенская девчонка), но символов русской земли. Героическое начало женских образов часто подчеркивается ситуацией преодоления, придававшей нарративу житийные черты.
Пристального внимания заслуживают образы деревенских «чудиков» (по образному выражению В. Шукшина) – людей немного смешных и забавных, но обязательно искренних, добрых, отзывчивых, мудрых особой нравственной чистотой. Они требуют отдельного взгляда, поскольку презентуют деревенские типажи, придававшие особый колорит и привлекательность деревенскому кино – это деревенские старики и старухи, носители народной мудрости и юмора; энтузиасты, увлеченные какой-то идеей и просто неравнодушные люди; часто – дети. В 1960-е гг. они перемещаются со второго плана на главные роли («Водяной», реж. С. Сиделёв, 1961; «Встретимся у фонтана», реж. О. Николаевский, 1976; «Странные люди», реж. В. Шукшин, 1969; «Завьяловские чудики», реж. В. Гурьянов, А. Дубинкин, Э. Ясан, 1976; «Мостик», реж. Г. Воронин, 1986 и др.), придавая особую человеческую привлекательность деревенскому миру.
Тематика деревенских фильмов была частью социального заказа, что в известной степени отличает его от деревенской прозы. Как и положено, в традициях социалистического реализма одной из постоянных была производственная тема – социалистическое соревнование, борьба за трудовую дисциплину, битва за урожай или повышение прибыльности животноводства, мелиорация и т. д. Однако если до середины 1950-х гг. это была основная сюжетная линия, вокруг которой выстраивались образы и весь рассказ («Свадьба с приданым», реж. Т. Лукашевич, Б. Ровенских, 1953; «Гость с Кубани», реж. А. Фролов, 1955; «Когда поют соловьи», реж. Е. Брюнчугин, 1956 и др.), то позже производственная тематика выступает в качестве фона, а более важными становятся иные сюжеты, формирующие проблемное поле деревенского кинематографа – связанные с сельской миграцией, семейно-нравственными отношениями, поисками смысла жизни.
Центральной, сквозной идеей (манифестом) деревенского кинематографа стало отражение столкновения городской и сельской цивилизаций и как итог – прощание с уходящим крестьянским миром. Наиболее полно эта идея прозвучала в фильмах, посвященных проблеме сельской миграции. Она присутствует практически в каждом фильме 1950–1980-х гг., раскрываясь через разные сюжетные линии и жанры, связывая образы героев в определенный символический ряд и формируя базовую мифологему деревенского кино.
Во второй половине 1950-х гг. серьезной социальной проблемой становится сельская миграция. Молодежь начинает уезжать из села на учебу, на работу в город, за ними потянулось старшее поколение. В 1960-е гг. поток мигрантов начал истощать жизненный потенциал российской деревни, она постепенно пустеет.
Мотивы бегства из деревни первоначально воспринимались упрощенно и объяснялись личными недостатками людей, покидающих деревню в поисках более благополучного существования. Для фильмов этих лет характерно представление о миграции как форме нравственного предательства (напр., «Половодье», реж. И. Бабич, 1962). Уже через несколько лет становится ясно, что дело не в отдельных людях, и причины миграции более глубоки.
Деревня меняется, и ощущение уходящего крестьянского мира становится основной болью и для писателей-деревенщиков, и для авторов «деревенского кино». С темой миграции тесно связана и другая центральная тема деревенского кинематографа – тема возвращения. Она в большей степени выполняла идеологическую нагрузку и определяла мифологию сконструированного деревенским кинематографом мира.
Сюжет строительства нового колхозного будущего, неотделимого от личного счастья, неоднократно встречается в фильмах 1950-х гг., закладывая основы новой эстетики визуализации деревни. Если в 1920–1930-е гг. преобладала подача сельского мира как отсталого и темного или хотя бы традиционно-этнографичного (как в фильме «Свинарка и пастух» И. Пырьева), то уже в послевоенный период возникает потребность создать более привлекательный образ деревни, что достигается за счет романтизации деревенской жизни.
Пропаганда этого идеального мира стала основной задачей деревенского кино, где широко использовались музыка, пейзажные съемки, лирические сюжетные линии, особое внимание уделялось деревенским типажам. В совокупности этот киноязык должен был способствовать созданию у зрителей представления о деревне как мире естественном, гармоничном и нравственно чистом, противостоящем городу.
