Советская система: к открытому обществу - [56]

И в то же время решение наших проблем совсем рядом. Нам больше не надо стоять на страже мира. Мы можем сбросить нашу ношу при условии, что готовы придерживаться договоренностей по коллективной безопасности. При новой расстановке сил Соединенные Штаты уже не будут занимать то исключительное положение, которое они занимали после второй мировой войны, но они сохранят свое положение мирового лидера. И- что важнее- Соединенные Штаты подтвердят свою верность принципу открытого общества как желаемой формы общественной организации, и таким образом они вновь обретут ту цель, которая объединяла их в начале их истории.

Нелепо, что руководство Советского Союза демонстрирует большую приверженность идеалу открытого общества, чем наша собственная администрация, но это не очень удивительно. Свобода имеет большую ценность для тех, кто ее лишен. Более того, люди в Советском Союзе были отрезаны от западного мира со времен Сталина, и у них сохранились западные ценности такими, какими они были раньше, в то время как на Западе ценности поменялись. Таким образом, защитники «гласности» могут вернуть Западу тот дух, который он утерял. Тот факт, что сталинская система внесла свой вклад в деградацию западных ценностей, делает ситуацию еще более нелепой.

Здесь необходимо быть очень осторожными. Разрыв между видением Горбачева и действительностью в Советском Союзе достаточно велик, чтобы потопить концепцию открытого общества. Потребуется активное и действенное участие западного мира, чтобы сократить этот разрыв, и даже при наличии самой доброй воли успех совсем не гарантирован. Как мы видели, самое лучшее, что мы можем сделать, это замедлить процесс дезинтеграции, чтобы дать время сформироваться инфраструктуре открытого общества. Провал Горбачева укрепит позиции тех, кто проповедует социальный дарвинизм и геополитику.

Таким образом, существуют два пути интерпретации современного положения. Оба они внутренне последовательные, самоусиливающиеся и самоценные и, разумеется, противоречат друг другу. Один из них делает упор на выживание сильнейшего, другой пропагандирует преимущества открытого общества. Какой из этих подходов победит- зависит прежде всего от того, какая система ценностей одержит верх. Результат, в свою очередь, серьезно повлияет на облик будущего мира. Мы действительно находимся на историческом перепутье.

Послесловие

Я начал писать эту книгу немногим более трех месяцев назад. Это был один из наиболее богатых событиями периодов в истории Европы и несомненно самый напряженный период моей жизни. Первое и второе тесно связано. Я не только отдаю все больше и больше сил и времени Восточной Европе, но мне также начинает казаться, что скоро придется где-то остановиться, потому что моих сил, похоже, не хватает для того огромного количества дел, которые требуется сделать. То же самое можно отнести и к Восточной Европе. Есть также сходство и на более абстрактном уровне: я пытаюсь воплотить в жизнь фантазию, то же самое и Восточная Европа. Однажды меня предупреждал психиатр, что очень опасно играть в фантазии, и. похоже, я начинаю понимать, что он имел в виду. Я не слишком беспокоюсь о себе самом: за годы работы со своими фондами я научился борьбе за выживание. Но вот что будет с Восточной Европой, меня очень волнует.

Перечитал текст и поразился, как мало требуется вносить изменений, несмотря на те огромные перемены, которые произошли за последнее время. Многое случилось совершенно неожиданно. Например, я думал, что диктатор Чаушеску может бесконечно держать своих подданных в страхе, если будет поддерживать этот страх соответствующими кровавыми расправами. Он тоже так думал. Преподобный Ласло Текеш рассказывал мне, что власти позволили толпе собраться перед его домом в Тимишоаре, задумав ее расстрелять с целью устрашения остальных. Ночью тайно его увезли из дома и держали в изоляции. в то время как шла подготовка показательного суда. который должен был доказать, что беспорядки были организованы империалистическими агентами из-за границы. Но Чаушеску допустил некоторые ошибки. Он опрометчиво организовал массовую демонстрацию в свою поддержку и таким образом дал возможность людям выступить против него. Позднее, когда толпа и солдаты стояли друг против друга на главной улице Бухареста, по радио объявили, что министр обороны оказался предателем и что он совершил самоубийство, чтобы избежать наказания. Это стало поворотным моментом. После этого объявления солдаты присоединились к толпе, и Чаушеску больше нет.

Точно так же я никак не ожидал, что Горбачев в ответ на кризис в Прибалтике и Азербайджане блестящим маневром отменит монополию Коммунистической партии. Также я не мог предположить, как резко усилится тенденция к объединению двух Германий. Я не думаю, что мне надо пересматривать все, что я написал, в связи с этими событиями. Напротив, они еще отчетливее высвечивают некоторые вопросы, которые я пытался поставить в этой книге, и делают более очевидными некоторые выводы.

Самым важным вопросом является неразрешенный конфликт между разрушением и созиданием. С одной стороны, необходимо размонтировать структуры закрытого общества, а с другой стороны, требуется построить структуры открытого общества. Каким же образом перестроить дезинтеграцию в интеграцию- на этот вопрос еще нет ответа. Чтобы решить этот вопрос, необходимо пересмотреть наши взгляды и представления, что нелегко. Люди привыкли приветствовать все, что приводит к ослаблению власти центра; теперь же, напротив, необходимо создать законное правительство и дать ему достаточную власть для осуществления радикальной и во многом болезненной перестройки экономической и социальной системы.