Советская Россия, Аравия и Персидский залив. Документированные страницы истории - [41]
Проходили они в Джидде (9-20 мая 1928 г.). Горячо обсуждался вопрос, связанный со строительством пропускных полицейских постов вдоль ирако-неджской границы (на иракской, заметим территории, и даже в некоторой отдаленности от границы, установленной в соответствии с соглашением, достигнутом на конференции в ‘Укайре). Ибн Са’уд настаивал на свободном передвижении кочевых племен по пустыне. Высказывался в том плане, что сторожевые посты, уже действовавшие в пустынной приграничной полосе между Недждом и Ираком, следовало бы демонтировать. Понятно, что переговоры закончились ничем.
Вскоре Ибн Са’уд созвал Национальную ассамблею в Эр-Рияде (ноябрь 1928 г.). Пригласил на нее шейхов племен, улемов, глав всех городов и старост деревень. Шейхи Файсал ал-Давиш, Султан ибн Хумайд ибн Биджад и Ибн Хизлайн, вожди мятежных племен ал-мутайр, ал-‘аджман и бану ‘утайба, на встречу не явились. Но направили Ибн Са’уду послание с изложением своих требований, а именно:
– отменить налоги, установленные в дополнение к закату (это требование Ибн Са’уд принял);
– ввести запрет на автомобили, телефонную и телеграфную связь, и другие нововведения. Что касается данного требования, то Ибн Са’уд заявил, что готов был бы исполнить его, но в обмен на то, чтобы ихваны отказались от огнестрельного оружия, которое, следуя их логике, тоже есть одно из нововведений. Этот вопрос, заметил Ибн Са’уд, рассматривал специально созванный им совет улемов (религиозных авторитетов), признавший, что и автомобиль, и телефон, и телеграф – в интерасах людей, и потому – законны;
– добиться снятия иракских сторожевых постов на пустынных участках границ Верхней Аравии с Ираком; сделать это в целях обеспечения свободных перекочевок племен. На решение данного конкретного вопроса Ибн Са’уд попросил дать ему два месяца. Говорил, что постарается утрясти дело миром. Со своей стороны потребовал, чтобы все то время, пока он будет вести переговоры по пограничным вопросам, ихваны торговали только с теми землями и уделами, о перечне которых он их информирует, и ни с кем другим. Ихваны согласились.
Отпустив посланцев ихванов с миром и подарками богатыми, повествуют хронисты, Ибн Са’уд, понимая, что с решением вопроса об устранении мятежа затягивать больше нельзя, и что урегулировать конфликт с ними путем диалога едва ли удастся, решил прибегнуть к силе и выступление ихванов подавить, и как можно скоро (141). Стал собирать войско. Притом исключительно из горожан. Предоставил в распоряжение ополченцев автотранспорт (142).
Шейх Файсал ал-Давиш, лидер мятежников, считал, что лично с ним Ибн Са’уд обошелся несправедливо. Руководя осадой и взятием Хаиля и Медины, он, по его мнению, заслуживал большего, но вознаграждение получил скромное. Достойным местом в структуре власти пожалован не был. Остался, как и прежде, главой поселения Эль-Артавийа. Будучи человеком гордым, вождем одного из древнейших чистокровных племен Аравии, потомком семейства столь же знатного, как утверждал, и благородного, как и семейство Аль Са’уд, он полагал, что достоин того, чтобы править не только племенем, но и независимым уделом. Одним из побудительных мотивов выступления ал-Давиша против Ибн Са’уда арабские историки называют «помыслы шейха о власти», разжигаемые обидой на Ибн Са’уда за непроявленное к нему должное его деяниям внимание.
Личные счеты с Ибн Са’удом имелись и у другого вождя мятежников – у шейха Ибн Хислайна. Он и его племя, бану ‘аджман, приняли власть Ибн Са’уда и последовали за ним по принуждению, потерпев поражение в схватке. И единственное, о чем шейх Зайдан страстно мечтал с тех пор, так это о том, как сказывал в кругу друзей, чтобы «освободиться от раболепства перед Недждом».
Что же касается шейха Султана ибн Хумайда, вождя племени ал-‘утайба, то им в противостоянии с Иб Са’удом двигали в основном чисто религиозные мотивы. Будучи неистовым, по выражению историков, последователем ихванизма, он выступал за неизменность унаследованных от предков обычаев и традиций. Называл их «опорой шатра жизни». Была у него, как отмечают некоторые историки, и обида на Ибн Са’уда за то, что тот не назначил его губернатором Та’ифа, место которого он рассчитывал получить.
Ихваны, как уже говрилось, выражали недовольство действиями Ибн Са’уда по сдерживанию их набегов на земли Ирака и Трансиордании. Захват Хиджаза лишь разогрел в них страстное желание нанести удар по «скроенным инглизами уделам Хашимитов в Ираке и Трансиордании». Они полагали, что, подвинув Хашимитов, «отдавшихся в руки инглизов», из Хиджаза, незачем было уважать и рубежи их уделов в Ираке и Трансиордании.
Первая сшибка Ибн Са’уда с ихванами произошла в марте 1929 г., в местечке Сибила, что в окрестностях поселения Эль-Артавийа, где располагался «дом власти» племени ал-мутайр. Пулеметы, установленные на автомобилях Ибн Са’уда, сделали свое дело – скосили передовой отряд бедуинов и подавили их боевой дух. Вслед за этим Ибн Са’уд бросил на мятежников верблюжью кавалерию. И под ее натиском оставшиеся в живых
