Советская поэзия. Том первый - [18]

Хватаете и девушек и скот

И старикам несете оскорбленье.

Но берегитесь — наступает срок:

Кончается народное терпенье.

На помощь нам идут большевики,

Вам не поможет никакая хитрость,

Вас не спасут ни горы, ни пески,

И, как туман, растает ваша лихость.

Но среди вас обманутые есть,

Они подобны овцам и баранам,

Они давно бы с нами были здесь:

Вы держите их силой и обманом.

В пустых горах несладкое житье,

В горах нужна звериная сноровка.

Живете, словно жалкое зверье,

И на двоих у вас одна винтовка.

А наши славно вооружены,

У них резвы, как горный ветер, копи,

В огне войны бойцы закалены.

Вам никуда не скрыться от погони.

Вы будете сдаваться, и дрожать,

И руки поднимать без разговора,

И вам тогда уже не избежать

Заслуженного подлостью позора.

И мы увидим, кто из вас джигит,

Когда над вами грянет суд народа.

Ликуют люди, жизнь кругом кипит,

Всем дорога желанная свобода.

Зачем вы жалко прячетесь в горах,

От голода страдая, от ненастья,

В душе переживая боль и страх,

Не ведая ни радости, ни счастья?

Народной кары вам не избежать,

Где б ни скрывались вы, как змеи, подло.

Не смейте наше счастье нарушать,

Одумайтесь, пока еще не поздно!

1924

Я обрел счастье Перевод Cm. Куняева

Раньше пел я, как соловей,

Задыхаясь в клетке своей,

А теперь пою неустанно

На зеленой ветке своей.

Над землею взошла заря

Справедливого Октября,

И вздохнула широкой грудью

Дорогая моя земля.

Ты свободен, родной народ,

Ты с надеждой глядишь вперед,

В честь тебя эту звонкую песню

Токтогул сегодня поет.

1927

АКОП АКОПЯН (1866–1937)

С армянского

^{13}

В. И. Ленин Перевод А. Тарковского

Перед его портретом я стою.

Я всматриваюсь, глаз не отводя,

В черты лица его — и узнаю

Приметы гения, борца, вождя.

Лоб выпуклый — высокая скала,

Недосягаемое поле битв,

Взор пламенный — разящая стрела —

Врагам свободы гибелью грозит.

На старый мир с усмешкой смотрит он

И говорит его спокойный взор:

«Не встать тебе с земли, ты обречен,

Уже прочтен твой смертный приговор».

1919

Завещание Перевод С. Городецкого

Пусть будет мои надгробный камень

С рабочей наковальней схожим.

Пусть надпись краткими словами

Гласит: «Здесь Акопян положен».

Пусть рядом с молотом на камне

Лежит перо — в немой с ним паре,

Ведь я впервые в буре давней

Пером, как молотом, ударил.

Жизнь — наковальня. Для поэта

Перо — в борьбе могучий молот.

Так пусть же украшенье это

Согреет мой могильный холод.

1920

Сверчок Перевод Н. Ушакова

Поет — сверчок

     в дупле глухом.

Спадает зной

     в саду ночном.

Цветок с цветком,

     трава с травой

Беседуют

     между собой

Под голосок

     сверчка ночной.

1920

Моя любовь Перевод С. Шервинского

(Завод)

Его очей люблю я жар,

И грудь, закутанную в пар,

И песнь, которой нет звончей,

И мудрый смысл его речей.

Люблю его бесценный пот,

Когда он плавит и кует.

Я славный труд его пою,

Я песню в честь него кую.

Моя любовь — не жар юнца,

Когда неопытны сердца.

Моя любовь — ей нет конца,

В ней мысль и опыт мудреца.

Люблю завода звон и шум

И глубину заветных дум.

Найдется ли среди людей,

Кто б полюбил его сильней?

1922

Гянджа Перевод В. Державина

^{14}

Ты ослепла, страна родная,

В темноте многовековой;

Тьму от света не отличая,

Ты жила, объята дремой.

Ты проснулась с новой судьбою,

Ты прозрела, свет моих глаз!

И глядит на тебя с любовью

Прародитель древний — Кавказ.

Хлеб твой свеж, виноград твой сладок

Темный бархат — твои сады.

Ты горишь в моих песнях крылатых

Ярче самой яркой звезды.

Ты пленила бурные воды,

Гидростанций огни зажгла,

Ты навек союзу народов

Руку крепкую подала.

Вековые твои платаны

Посадил у холма Аббас^{15}.

Словно песня меж их листами,

Свежий ветер шумит для нас:

«Чуда нет, что древней порою

Шах платаны эти сажал, —

Чудо в том, чтоб новое строить

На земле этой древней Гянджа».

1925

Мое перо Перевод А. Тверского

Вперед, перо, не знающее страха, —

Оружие, готовое к боям!

А ну, давай покажем молодежи,

Что мы с тобой не постарели тоже,

Будь молодым, перо, как Гете сам!

Пусть говорят, что твой поэт дряхлеет,

Что болен он, что он давно устал,

Что нет у старика ни сил, ни страсти,

Что не имеет он над рифмой власти, —

Вперед, перо, разящий мой металл!

Вперед, вперед! Гляди, идет к нам муза,

И кровь ее быстра — тигрицы кровь.

И вдохновение мое пылает горном.

В цель не попасть вовек наветам вздорным:

На поле битвы мы с тобою вновь!

1927

«Весенний полевой цветок…» Перевод В. Инбер

Весенний полевой цветок,

Как встарь, ласкает душу мне.

Я осень от себя гоню,

Я шлю приветствия весне.

Гром, ветер, молния, гроза,

Как прежде, входят в душу мне.

Я счастлив. Молодость со мной,

Я сердцем обращен к весне.

В колхозах много крепких рук

И мыслей о грядущем дне,

Я жду великих перемен,

Я ожидаю их к весне.

1931

Лирика старости Перевод Эм. Александровой

Я помню далекие дни, весенний мой возраст счастливый,

Когда молодая листва шумела и пела кругом,

Когда бушевали в садах соцветья душистые сливы

И под ноги стлалась земля пушистым зеленым ковром.

Я помню, как по вечерам окраины сонной молчанье

Крикливой своей болтовней тревожил влюбленный удод,

Как, вспенясь от полой воды, с каким-то свирепым урчаньем

Гянджинка гнала, ошалев, разбухшие бревна вперед.

Я помню, на розы взглянуть прохожих сады приглашали,

Над городом медленно плыл дурманящий их аромат.

Уже осыпался миндаль, в цвету абрикосы стояли,