Советская дипломатия на четырехсторонних переговорах по Западному Берлину (26 марта 1970 г. — 3 сентября 1971 г.) - [22]

«Три державы позаботятся о том, чтобы

а) в Западном Берлине не допускалась деятельность парламентских и других политических органов ФРГ, в том числе было прекращено проведение сессий бундестага, бундесрата и их органов, заседаний кабинета ФРГ, а также функционирование филиалов ведомств ФРГ, поскольку их пребывание несовместимо с неподвластностью Западного Берлина Федеративной Республике;

б) официальные лица ФРГ могут посещать Западный Берлин в качестве гостей оккупационных властей (сената), однако без осуществления в городе каких-либо актов государственного верховенства;

в) в Западном Берлине не будут проводиться федеральные съезды и конгрессы политических партий и организаций ФРГ;

г) будет запрещена деятельность неонацистской НДП, равно как и других реваншистских объединений и союзов;

д) территория Западного Берлина не должна использоваться для политической и иной деятельности, носящей подстрекательский характер против СССР, ГДР и других соцстран;

е) не будет чиниться препятствий развитию мирных связей Западного Берлина с социалистическими странами и, в частности, не будут дискриминироваться их политические, имущественные, торговые, культурные и иные интересы в этом городе;

ж) в Западном Берлине будут строго соблюдаться четырехсторонние постановления и решения о демилитаризации»[181].

Раш в ответ передал советскому послу формулировки западной стороны по этому вопросу. Их текст гласил:

«Мы были бы готовы сделать в возможном соглашении заявления следующего плана:

а) при осуществлении своей ответственности в западных секторах три державы определяют характер и объем отношений между западными секторами Берлина и ФРГ.

б) Соответственно, три державы утверждают связи между западными секторами и ФРГ.

в) Без ущерба для их общей ответственности три державы разрешили ФРГ обеспечить представительство западных секторов Берлина во вне, включая выдачу по разрешению трех держав паспортов ФРГ немцам-жителям западных секторов.

г) Три державы решают, разрешать ли проведение в своих секторах заседаний международных организаций и международных конференций. Постоянные жители этих секторов могут участвовать в федеральных немецких организациях и объединениях, а также в международном обмене, осуществляемом ими.

д) Что касается ограничений, то три державы заявляют, что западные секторы Берлина не управляются ФРГ и что их не следует рассматривать в качестве земли ФРГ. Положения Основного закона ФРГ, говорящие об обратном, приостановлены тремя державами и остаются таковыми.

е) Мы готовы заявить СССР, что в соответствии с этим конституционные органы ФРГ (федеральный президент, федеральный канцлер, федеральный кабинет, пленарные заседания бундестага и бундесрата) не будут осуществлять официальные конституционные акты в западных секторах Берлина.

ж) Советский Союз должен заявить, что принимает к сведению эти урегулирования и обязуется уважать их, а также не будет мешать мерам по их осуществлению»[182].

Абрасимов сразу же заявил, что сторонам следует договориться о перечне не того, что будет разрешено, а того, что будет запрещено как несоответствующее статусу города. Пункты д) и е) принимаются советской стороной к сведению как позитивный шаг навстречу советской позиции. Разумеется, продолжал Абрасимов, их формулировки нуждаются в обсуждении и уточнении. В частности, подчеркнул советский посол, документом западной стороны не охвачен ряд существенно важных аспектов незаконной деятельности ФРГ — заседания комитетов бундестага и бундесрата, филиалы министерств и ведомств ФРГ и некоторые другие вопросы[183].

Прогресс, достигнутый на заседании 4 ноября 1970 г., Абрасимов счел достаточным для того, чтобы включить в текст сообщения для прессы об этом заседании следующую формулировку: «Послы четырех держав… пришли к заключению, что по обсуждавшимся вопросам были найдены точки сближения и согласования»[184]. Раш согласился с тем, что на этом заседании «было достигнуто много конструктивного»[185]. Джеклинг также отметил, что «был достигнут прогресс по ряду существенных аспектов возможной договоренности и согласован способ обсуждения дальнейших шагов»[186].

Однако послы трех держав сочли предложенную Абрасимовым формулировку неоправданно оптимистической. «Нельзя создавать впечатления, что все решено», — заявил Сованьярг[187]. Раш подчеркнул, что «неправильно было бы побуждать ложные надежды у людей, судьба которых зависит от исхода переговоров. Сказать, что был достигнут прогресс в этом смысле, было бы неправильно»[188].

В итоге послы приняли коммюнике «нейтрального» содержания. В нем говорилось: «Встреча (4 ноября 1970 г. — Р. Д.) проходила в деловой атмосфере. Был достигнут прогресс по некоторым существенным аспектам договоренности, имеющейся в виду четырьмя державами, и будет продолжено обсуждение других важных аспектов»[189].

На фоне такого положения дел, сложившегося в ходе переговоров четырех послов, А. А. Громыко поручил В. М. Фалину срочно вылететь в Берлин для тайной встречи с Э. Баром. «Бар передал, — сказал Громыко Фалину, — что хотел бы увидеться с вами для важного разговора. Признано целесообразным дать согласие на встречу»