Советская дипломатия на четырехсторонних переговорах по Западному Берлину (26 марта 1970 г. — 3 сентября 1971 г.) - [17]
Это хорошо понимали советские руководители. По словам В. М. Фалина, Л. И. Брежнев сказал ему: «Увязкой Московского договора с Западным Берлином Брандт спутал себе ноги… Западные немцы придумали себе третью палату при ратификации. Регулируя ход контактов с нами по Западному Берлину, США, Англия и Франция получают более чем совещательный голос в определении судьбы нашего с немцами договора»[133].
Советским дипломатам было также ясно, что и позиции ГДР по многим важным международным вопросам в значительной мере зависят от хода четырехсторонних переговоров. Фалин, в частности, высказывал мнение, что «до серьезных разговоров с восточными немцами дело едва ли дойдет, пока не наметится сдвиг в нашем обмене мнениями с тремя державами по Западному Берлину»[134].
Оценивая обстановку, сложившуюся осенью 1970 г. на четырехсторонних переговорах, Фалин в разговоре с Громыко так сформулировал свое мнение: «Уготовив Западному Берлину функцию заложника, мы сами сделались его заложником»[135].
Советская дипломатия учитывала и то обстоятельство, что «любой наш и ГДР шаг навстречу пожеланиям сотен тысяч жителей обеих частей Берлина, скоро десять лет как лишенных возможности поддерживать естественные семейные узы, получил бы самый добрый резонанс»[136].
В недрах МИД СССР зрела мысль о том, что «если три державы сохранят монополию на представительство Западного Берлина в переговорах с нами, перемены наступят не скоро. Наше давление лишь ужесточает фронты. Западные державы не в состоянии отказать только Федеративной Республике и общественному мнению города»[137]. Это был своего рода пролог к последовавшему вскоре решению советского руководства установить контакты по Западному Берлину также и с правительством ФРГ.
Правда, Громыко вначале несколько «притормозил» эту идею. Он сказал Фалину: «Прения с США, Англией и Францией (по Западному Берлину. — Р. Д.) не вдохновляют. Но и переговоры впятером (с участием ФРГ. — Р. Д.) не для нас. Хотя бы потому, что в эту схему не вписывается ГДР. Пока решаем так. Вы прикинете различные варианты. Нелишне, наверно, было бы вам побывать в Бонне и повстречаться там со сведущими людьми. Не обещая многого, послушать, как они мыслят дальнейшие этапы нормализации»[138].
Что касается трех западных держав, то они хорошо понимали, как Московский договор может повлиять на четырехсторонние переговоры. Свою задачу они видели в том, чтобы, используя заинтересованность СССР в ратификации этого договора, заставить его пойти на уступки в берлинских делах.
Об этом свидетельствует выступление Р. Джеклинга на первой же после летнего перерыва встрече четырех послов, состоявшейся 30 сентября 1970 г. Английский дипломат заявил, что три державы приветствовали Московский договор как вклад в дело разрядки напряженности и укрепления безопасности в Европе. Он счел нужным сделать несколько замечаний о том, как этот договор затрагивает четырехсторонние переговоры.
«Во-первых, — отметил Джеклинг, — обе стороны (СССР и ФРГ. -Р. Д.) ясно изложили свое мнение о том, что данный договор является лишь первым шагом… Три западные державы разделяют эту точку зрения. Потребуется еще много дальнейших шагов, прежде чем будут ликвидированы многочисленные трудности и напряженность вокруг обстановки в Европе, в особенности в отношении Германии. Среди этих шагов должны быть улучшения, касающиеся Берлина»[139].
Во-вторых, продолжал посол Англии в ФРГ, Московский договор не затрагивает прав и ответственности четырех держав в отношении Берлина и Германии в целом. Этот договор подтверждает важность решений, которые «могут быть достигнуты лишь посредством переговоров между четырьмя державами, присутствующими здесь и отвечающими за город (Берлин. — Р. Д.)»[140].
Английский дипломат вновь подчеркнул, что, по мнению трех держав, целью четырехсторонних переговоров остается достижение практических улучшений, идущих на пользу берлинцам, без того чтобы сделать предметом дебатов юридический статус города и связанные с этим общие вопросы. «Согласование и осуществление таких практических улучшений, — сделал вывод Джеклинг, — .представляло бы наилучший метод сокращения риска напряженности вокруг Берлина. Такой метод соответствует потребностям берлинской ситуации и дает наилучшие перспективы успеха»[141].
Перед выступлением на заседании 30 сентября Джеклинг не мог не ознакомиться с советским рабочим документом по Западному Берлину, представленным западной стороне 23 сентября 1970 г.
В этом документе СССР предлагал зафиксировать в качестве общего принципа «согласие относительно того, что осложнения в Западном Берлине и вокруг него не отвечают задаче достижения разрядки напряженности в центре Европы», а также стремление сторон предотвращать такие осложнения[142]. Еще одно советское предложение сводилось к тому, чтобы подтвердить «общее понимание того, что Западный Берлин не входит ни в состав ФРГ, ни в состав ГДР, и что это положение не может быть изменено в результате чьих-либо односторонних действий»[143].
В ряду общих принципов предлагалась также формулировка, согласно которой «в Западном Берлине и в отношении него не должна вестись деятельность, которая выливалась бы во вмешательство во внутренние дела других или наносила ущерб законным правам и интересам сторон»
На рубеже 1962/1963 гг. СССР на неопределенный срок отложил проекты заключения германского мирного договора и превращения Западного Берлина в «вольный город». Летом 1964 г. советская дипломатия окончательно перешла от идеи «вольного города» к концепции «самостоятельной политической единицы» Западный Берлин. Теперь острие советской политики было направлено не против позиций США, Англии и Франции в Западном Берлине, а против федерального присутствия в этом городе. После прихода к власти в СССР руководства Л. И. Брежнева советская политика в вопросе о Западном Берлине некоторое время оставалась такой же, как и во время «позднего Хрущева».
Этнограф и историк Дмитрий Оттович Шеппинг (1823–1895) проводил фундаментальные для своего времени сравнительные исследования славянских мифов с другими индоевропейскими мифологиями, прежде всего балтской, пытался проследить этапы развития славянской мифологии, глубинные взаимосвязи между языком, бытом и художественным творчеством славянских народностей, выявить и осмыслить специфику славянских мифологических представлений.
История Невского края начинает свой отсчет не с 16 мая 1703 года — времени основания Санкт-Петербурга, — а с глубокой древности, с момента возникновения здесь центров торговли и пути «из варяг в греки». Автор прослеживает влияние исторических событий на судьбу Невского края, перекрестка Европы и Азии, указывает на отражение их в судьбе Петербурга. В основе книги — разработанная автором образовательная программа для средней школы, ее дополняют иллюстрации, карты, методические материалы. Книга адресована педагогам, студентам, школьникам, а также всем интересующимся историей.
В начале 1930-х гг. примерно шесть с половиной тысяч финнов переехали из США и Канады в Советскую Карелию. Республика, где в это время шло активное экономическое и национальное строительство, испытывала острую нехватку рабочей силы, и квалифицированные рабочие и специалисты из Северной Америки оказались чрезвычайно востребованы в различных отраслях промышленности, строительстве, сельском хозяйстве и культуре. Желая помочь делу строительства социализма, иммигранты везли с собой не только знания и навыки, но еще и машины, инструменты, валюту; их вклад в модернизацию экономики и культуры Советской Карелии трудно переоценить.
В книге исследуются отдельные вопросы истории Средневекового государства и права Волжской Болгарии. Государство Волжская Болгария было основано болгарскими племенами в начале VIII в. в Среднем Поволжье и бассейне Камы, включало территории современных Чувашской республики, Татарстана, Башкирии, Удмуртии, Республики Мари Эл, Ульяновской, Нижегородской, Самарской и Саратовской, Пензенской областей, просуществовало более пяти столетий и пало в 1236 году в результате разгрома его полчищами татаро-монголов Батыя. Издание может быть полезно студентам, аспирантам, преподавателям юридических и исторических факультетов, а также всем, интересующимся Средневековой истории России и государства Волжская Болгария. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Первое правовое исследование в отечественной науке, посвященное юридическим аспектам организации и деятельности Парижского Парламента на протяжении всего времени его существования.
Степан Иванович Шешуков известен среди литературоведов и широкого круга читателей книгой «Александр Фадеев», а также выступлениями в центральной периодической печати по вопросам теории и практики литературного процесса. В настоящем исследовании ученый анализирует состояние литературного процесса 20-х – начала 30-х годов. В книге раскрывается литературная борьба, теоретические споры и поиски отдельных литературных групп и течений того времени. В центре внимания автора находится история РАПП.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.