Советник президента - [43]

— Что ж тут затруднительного? — поинтересовалась Валентина.

— Трудно, — продолжал экс-пресс-секретарь, — потому что все акценты уже расставлены, все оценки даны, и если ты по-другому о чем-то или о ком-то напишешь, тебе просто не поверят.

— А может, — сказал бывший главный редактор перестроечной газеты, — как раз общепринятая точка зрения ошибочна, и стоит написать правду, чтоб и в учебниках восторжествовала истина. Надо же мифы ниспровергать, пока они еще не очень глубоко проросли. А даже если и проросли… Мы, вот, например, первыми написали о том, что никакая «Аврора» никуда не стреляла в 1917 году.

— Позвольте, но мне кажется, первым об этом написал еще в шестидесятые годы Кардин в «Новом мире», — со знанием дела поправила самовлюбленного редактора Валентина (когда они с Игнатием жили на метро «Аэропорт», их соседом как раз был Эмиль Кардин, без конца, по поводу и без повода, напоминавший всем о своем мифониспровергательском подвиге).

— Ну, может в шестидесятые он написал, — миролюбиво согласился редактор, — кто ж это помнит, зато в девяностые мы первые об этом сказали… Мифы, они ведь цепкие… Их постоянно приходится развенчивать.

— Да-а, — задумчиво сказал бывший пресс-секретарь, неторопливо раскачиваясь в гамаке, — сейчас ведь много всяких воспоминаний вышло. Особенно модно перемывать косточки нашему поколению демократов. Как-то быстро все забыли, как много мы сделали для страны. По сути, новую страну создали. И такую чушь иногда пишут, иногда глазам не веришь. Вот прочитал в двух книгах про себя, что я гомосексуалист.

Присутствующие вздрогнули.

— Ну разве можно поверить в эту чушь, что я — гомосексуалист? — воскликнул пресс-секретарь, перестав качаться. Наступила полная тишина. Все потупили взоры. Никто не спешил с заявлениями, что да, действительно, поверить в это никак невозможно.

Бывшему пресс-секретарю стало неловко, и он с надеждой посмотрел на свою жену, которая потупилась вместе со всеми:

— Скажи, Наташа, я гомосексуалист?

— Конечно, нет, — ответила она на этот прямой вопрос, — и никто никогда так не думал, успокойся.

— Ну это ж надо! Гомосексуалист! — приободрившись, начал кипятиться пресс-секретарь, но был прерван Валентиной, которая решила прийти ему на помощь и громко закричала:

— Танюша, а когда же за стол?

Со второго этажа высунулось румяное лицо юбилярши:

— Уже все готово! Идите же! Куда вы все делись? Мы ждем!

Наконец, все расселись за длинным дубовым столом. Подняли первый тост за хозяйку дома. Второй — за сам дом. Третий и четвертый и пятый — по отдельности за членов семьи юбилярши. Ну а дальше понеслось — кто во что горазд. В разных концах стола стали завязываться свои собственные разговоры.

Сидевший неподалеку от Присядкиных экономический советник бывшего президента Сутаров поинтересовался вдруг:

— Скажите, Игнатий, а ваш когда на работу приезжает? Ну во сколько?

— Наш-то — сова. Работает допоздна, а с утра у него, говорят, на даче спорт, бассейн, то да сё, и на работу попадает самое раннее к половине одиннадцатого, а иногда позже, — Игнатий воспользовался информацией, услышанной в кремлевском буфете.

— Ну это вам неслыханно повезло, — ответствовал ему Сутаров, — наш был жаворонок. В восемь утра уже сидел на рабочем месте, и сразу: «А подать сюда Ляпкина-Тяпкина!» Приходилось приспосабливаться. И вот как бывало обидно: приедешь на службу в дикую рань, с тяжеленной головой, ничего не соображая, а он вдруг у себя в Горках-10 встает не с той ноги и решает не ехать. Все намеченные встречи, весь распорядок дня коту под хвост. Или так еще: звонок с дачи, что решил побюллетенить, все расслабляются — и вдруг через сорок минут он уже у себя в кабинете в Кремле. С ума с ним можно было сойти!

— Это не в том дело, что жаворонок, а в том, что алкаш. Алкаши рано встают, — заметил пресс-секретарь, сохранивший на бывшего шефа обиду. «Какие могут быть обиды, — подумала Валентина, — он после изгнания тут же был отправлен послом в прекрасную европейскую страну, и просидел там лет пять, если не семь. Нам бы с Игнатием такую отставку, я была бы очень даже рада».

— Рано начинал, но рано и заканчивал, — счел необходимым уточнить Сутаров, — у него в пол-первого всегда был назначен обед. За хлебосольный стол приглашались одни и те же лизоблюды. Водочка, коньячок, короче, дым коромыслом. И, как правило, под конец дня его уже вносили в машину горизонтально. Если ты что-то не успел с ним решить до пол-первого, все, или жди следующего дня, или если запой надолго, дожидайся, когда опять осчастливит своим присутствием.

— Да, тяжело с ним бывало иногда, — все согласно закивали.

В разговор неожиданно вступила исполнительница романсов:

— При прежнем президенте была огромная проблема детей по утрам в школу возить. Мы ж живем на Рублевке… «Что делается! А эта пида почему на Рублевке, интересно? Ну и ну!» — удивилась Валентина.

— Надо было быть во Вспольном переулке у двадцатой школы в 8.15 самое позднее, значит бужу несчастного ребенка в 6.40, все рассчитано по минутам, в 7.25 выезжаем, и тут на тебе — президенту приспичивает ехать в город! Все перекрывается на полчаса, а то и больше. Шоссе освобождают полностью — от начала до конца, стоит пустое. Сидим в машине, ждем, пока