По понятным причинам, человечество еще не доросло до того, чтобы прекратить войны. Грустно другое — оно, человечество, не смогло воспитать в себе милости к побежденным. Донная муть людских душ всплыла и выплеснулась наружу. Убийство вооруженного врага в бою традиционно не считается убийством, становясь предметом доблести и геройства.
Обиды на себя трансформируются в обиды на государство, претензии к государству выплескиваются в проклятья, обращенные к родине. А все наболевшее и накипевшее, плюс низменные инстинкты, так легко выместить на противнике. Одетом в такой же камуфляж, говорящем на том же языке, с теми же обидами, нуждами и разочарованиями.
И леденят душу сообщения о поселках, разрушенных артиллерией, о пытках пленных, даже не для того, чтобы получить какие-то сведения, а просто — ради самих пыток.
Верю, когда-нибудь все останется в прошлом. Жду, когда можно будет повторить вслед за Есениным:
Напылили вокруг, накопытили
И пропали под дьявольский свист…
А выжившие нынешние противники — те, кто помоложе, во всяком случае — будут пить водку где-нибудь на свадьбах, пьяно обниматься и вспоминать, на манер мультяшных Волка и Пса: «А помнишь, как ты меня гонял?..» — «Я… это…» И никто из них, как бы ни силился, не сможет вспомнить о причинах диких событий далекого четырнадцатого…
— …Ну, вот она, кладка. Дальше по ней и к трассе. — Сергей Иванович остановился.
— Понятно. Спасибо.
Группа ступила на мостик, командир задержался. Порылся в многочисленных подсумках, затем вложил что-то в ладонь Сергея Ивановича.
— Держите. Это вам. Живым не сдавайтесь.
Ощущение ребристой тяжести опередила догадка. Точно, граната! Сергей Иванович посмотрел и убедился — кольцо на месте.
Хмыкнул и пошел неспешно к дому. Хороший подарок. И совет тоже хороший. Нужный.
