Совесть негодяев - [4]

— А потому, что мы хотим избежать всяких разговоров о нашей причастности к расследованию этого дела. Вы же знаете наш принцип — мы никогда и ни во что не вмешиваемся. Информация о том, что мы интересуемся подобным расследованием, не должна просочиться ни при каких условиях. Вы первый и последний человек, который будет об этом знать. Вы, и больше никто. Просто мы вам очень доверяем.

— Понимаю. Кандидатуры для расследования мне искать самому?

— Мы уже нашли специалистов. Если вы разрешите, я сегодня вечером передам вам несколько личных дел.

— Конечно. Будет очень интересно их просмотреть.

— Тогда договорились, я пришлю их вам, — улыбнулся Гольдберг.

Машины выехали на шоссе. Идущий впереди БМВ чуть ускорил движение. Гольдберг достал из кармана платок, вытирая голову. Багиров чуть ослабил узел галстука.

И в этот момент прозвучал взрыв. Заряд из гранатомета попал точно в автомобиль, как раз в заднее сиденье, в то самое место, справа от водителя, где обычно сидел Рафаэль Мамедович. Граната взорвалась, ударившись о бок бронированного автомобиля.

Подброшенный чудовищной силой взрыва автомобиль на мгновение замер, словно в нерешительности, и перевернулся на левый бок. Шедший сзади второй мерседес охраны едва не врезался в него, но сумел остановиться, противно запищав при экстренном торможении. Развернувшись, подъехала первая машина. Посыпавшиеся из автомобилей охранники бросились к покалеченному автомобилю, пытаясь поставить его в нормальное положение. После третьей попытки это им удалось.

В салоне автомобиля все было в крови. Громко стонал водитель, у которого была разбита голова. Прямо на нем лежал охранник, превратившийся в кровавое месиво после прямого попадания гранаты. На заднем сиденье, неестественно откинув голову и замерев в какой-то непонятной усмешке, лежал Яков Аронович Гольдберг. Пульс не прощупывался. Он был мертв.

Когда из автомобиля начали доставать тело Рафаэля Багирова, он застонал, и все охранники радостно засуетились. Кажется, Христос или Аллах в этот раз чудом сохранили жизнь их руководителю. Хотя скорее Моисей, ибо на привычном месте Багирова сидел Яков Аронович Гольдберг, принявший основной удар на себя.

Не дожидаясь «скорой помощи», БМВ увез Багирова в больницу. А приехавшим милиционерам и врачам достались лишь два разорванных трупа и тяжело раненный водитель.

ГЛАВА 2

После возвращения из командировки начиналась обычная меланхолия и полное отсутствие желаний кого-либо видеть. В молодые годы у него наступал период так называемой «реанимации», когда после выполнения тяжелого задания тянуло на общение с людьми, на элементарное человеческое общение, когда не нужно притворяться и лгать. С годами он становился меланхоликом, более мрачным и замкнутым в себе. Может, потому, что так сложилась его судьба, вместившая в себя все сложности последних пятнадцати лет.

Сначала интересная работа, блестящие перспективы, зарубежные командировки и азарт новичка, впервые выдвинутого на самостоятельную работу. Затем постепенное разочарование, потеря друзей, предательство некоторых из коллег. Потом тяжелое ранение в конце восемьдесят восьмого, когда он чудом остался жить. Три года он не был нужен никому. А потом его вызвали и подставили в сложной игре с американской разведкой. Это было накануне развала великой страны. Тогда он потерял женщину, которую любил.

Потом были новые задания и новые потери. Он постепенно ожесточился, превратился в меланхолика, стал более циничным и мрачным. Распад страны в одно мгновение превратил его из профессионального эксперта в подозрительное лицо другой национальности. Он стал гражданином другого государства, с болью осознавая, что навсегда потерял свою родину. Собственной, новой родине он уже был не нужен, на нем висел ярлык человека, сотрудничавшего с бывшими органами КГБ. Российские спецслужбы, ставшие наследниками центральных ведомств бывшего Союза, он интересовал лишь как платный наемник и неплохой специалист по решению сложных задач. Не более и не менее. Рамки были строго очерчены, и он теперь всегда знал свое место. В один миг из столицы его государства Москва превратилась в чужой город. Русский язык, на котором он учился и говорил со своими родителями, стал иностранным языком, а его бывшие коллеги и сослуживцы по центральному аппарату стали сотрудниками чужого, в некоторые периоды за последнее время даже враждебного государства, отгороженного от его собственной среды обитания государственными границами и строгими таможенными правилами.

Очередной звонок был неожиданным подарком. Сидеть без дела было самым настоящим адом. Он теперь хорошо знал, что существует наказание бездельем, возможно, самое страшное наказание для деятельного человека, когда ты физически чувствуешь, как уходят дни и часы твоей жизни, и не можешь использовать их наиболее рационально и правильно.

Если учесть, что звонил его бывший координатор и человек, которому он всегда и безусловно доверял, это было приятно вдвойне. Бывший старший офицер Первого Главного управления КГБ СССР полковник Родионов не так часто беспокоил его по пустякам. Должно было произойти нечто исключительное, чтобы позвонил сам Родионов, работающий к этому времени уже адвокатом Московской городской коллегии адвокатов. Они встретились в том самом кафе в Сокольниках, в котором уже однажды встречались десять лет назад. Это было в другую эпоху, когда существовала другая страна, другие ценности и они сами были гораздо моложе. Дронго сразу заметил, как сильно сдал за последние годы бывший разведчик, как постарел Родионов. В свою очередь, полковник критически оглядел и его.