Совершенство - [9]

– Вы одна? – спросила она. – Вы кого-нибудь знаете?

Первая мысль: она из службы безопасности? Зачем еще кому-то достаточно долго наблюдать за мной, чтобы убедиться, что я одна, не забыв при этом о моем существовании? Однако она остается на достаточном расстоянии, чтобы разговаривать и не вторгаться при этом в чужое личное пространство, вежливо улыбается, чуть склонив голову набок.

– Я… нет, – промямлила я. – Я никого не знаю.

– Вы англичанка?

– Да.

– Работаете здесь?

– Да – в Британском Совете.

Ложь, быстрая и непринужденная. Я здесь для продвижения британских ценностей. Распространяю по миру творчество Шекспира, историю крикета, воспоминания о колониализме и вкус рыбы с жареной картошкой. Я воплощенный симптом доброй воли. Я – приложение к национальному высокомерию. Кто знает?

Женщина, продолжая улыбаться, ничего не сказала.

– А вы чем занимаетесь? – выпалила я, чтобы заполнить паузу.

– Я провожу исследования.

– Что значит – исследования?

– Я изучаю человеческий мозг.

– Звучит… впечатляюще.

Впервые уголок ее рта подергивается, что можно принять за улыбку.

– Все мысли представляют собой обратную связь и ассоциации. Сталкиваясь с возрастающими социальными стрессами, тело реагирует так же, как на любую тревогу. Капилляры сужаются, пульс и дыхание учащаются, температура кожи повышается, мышцы напрягаются. С данного момента социального неприятия проводящие цепочки в мозгу усиливаются, дабы укрепить связь между социализацией и беспокойством. Развивается серия посылов, приводящих к восприятию социальных систем как угроз, что вызывает реакцию тревожности. Все мысли представляют собой обратную связь: иногда она становится слишком громкой и явной. А вы из ста шести?

– Я не знаю, что это значит.

Чуть заметная вспышка удивления, затем вопрос:

– У вас есть «Совершенство»?

– Что? Я… нет.

– Только брату моему не говорите.

– А ваш брат…

– Он собирается создать версию, продвигающую исламские ценности. Пятьдесят тысяч баллов за совершение хаджа, пять тысяч баллов за каждое прямое благотворительное пожертвование и так далее. Я сказала, что не уверена, что Аллах действует так же, через бонусные алгоритмы и ваучеры на шопинг, однако вот… – Легкий взмах рукой ладонью вверх, словно она хочет оторвать зал от фундамента и исследовать его. – И возникнет впечатление, что все идет… очень хорошо.

Судя по всему, в свое время она знала, что значит «очень хорошо», но, похоже, нынешние времена корректируют прежнее значение.

Я открыла рот, чтобы сказать: о, как же это увлекательно – но времени уже не осталось. Вирус, девять дней назад запущенный на электрическую подстанцию, оживает точно в срок и отключает в Дубае примерно тридцать процентов электроснабжения.

Лампы мигают, затем тускнеют, после чего загораются по-прежнему, когда аварийный генератор гостиницы подключается и восстанавливает положение. Музыка на мгновение умолкает, затем звучит снова, голоса понижаются до шепота, после чего их гул возобновляется с прежней силой. Женщина быстро смотрит на потолок, затем глядит в окна, туда, где за чертой воды, на берегу погасли узоры огней.

Тридцать, двадцать девять, двадцать восемь, двадцать семь…

– Это на подстанции, – задумчиво произнесла она. – Наверное, просто какой-то сбой.

– У моей подруги было «Совершенство», – сказала я. – В то время я не думала, что она несчастна.

– Извините, – ответила женщина. – Как ее звали?

– Рейна.

…Девятнадцать, восемнадцать, семнадцать, шестнадцать…

Я открыла рот, чтобы сказать что-нибудь еще, что-то банальное, но вместо этого обнаружила, что протягиваю ей руку, которую она пожала.

– Меня зовут Хоуп.

– Филипа, – представилась она. – А вы гораздо интереснее, чем пытаетесь выглядеть.

– А вы – совсем другая, чем думают о вас люди?

Она втянула нижнюю губу, подняла взгляд к потолку, словно выискивая яркую шелковую нить среди переплетений паутины.

– По-моему, именно так. В точности так.

…Шесть, пять, четыре…

До тетушки Лины – семь шагов, застежка у нее на шее несложная. Я тут недавно ночью три часа тренировалась на таком же замочке с закрытыми глазами. Между мной и целью – три человека, теперь – четыре, движение людей по залу играет против меня.

Я открываю рот, чтобы сказать что-нибудь значительное, однако в переплетении служебных коридоров и не очень надежно запертых дверей в подвалах отеля наконец-то взрывается мой небольшой кусочек пластита.

Взрыв не потряс здание, его энергии хватило как раз на то, чтобы разорвать кабели, к которым была присоединена взрывчатка. Мгновенно наступила темнота, как хватающие за горло руки. Пройдет всего несколько секунд, прежде чем кто-то заподозрит неладное, несколько минут – прежде чем инженеры обнаружат неисправность. Генераторы, когда я осматривала их во время ночных прогулок в одежде уборщицы, оказались сконструированными так, чтобы выдержать землетрясения и ураганы. Отремонтировать их будет нетрудно.

Вялая реакция в зале – вздохи и аханья, но никакого визга или паники. Отключения электричества случаются, всякое в жизни бывает.

Я поворачиваюсь, выставив перед собой руки, пока глаза привыкают к темноте, и иду на ощупь между шелком и бархатом, мимо кружев и жемчугов, и считаю шаги: пять, шесть, семь. Я не спешу, пока не провожу рукой по чьей-то талии и не слышу легкий вдох находящегося прямо передо мной незнакомого человека.