Совершеннолетние дети - [158]

Папа (папа!!!) осудил Костика:

— Нельзя быть таким эгоистом. Он женится на фальчах и плюет на сигуранцу. А как же быть всем нам, государственным служащим? Допустим, я могу не петь и не танцевать, но одного моего присутствия там достаточно, чтобы обвинить меня в подстрекательстве бунтарскими песнями к антигосударственным действиям. А Костик не хочет этого понять…

Мама сразу нашла практический выход из положения:

— А что, если тебе на это время заболеть?

— Нет, Климця, не уговаривай меня вести себя так, из этого ничего не выйдет. К тому же ты забыла, что со мной на свадьбе должна быть Дарка. Чем ей прикажешь заболеть? Может, у нее в это время заболит зуб, и… ну кто поверит, что у нашей дочки может болеть зуб?

«Нет, мои дорогие, я не заболею, а просто, даже без предупреждения умру, если не поеду в Суховерхово на свадьбу. Ведь пан Говорят уже донес, что Данко наверняка будет там, — надо же спеть молодым в церкви «Многая лета», а какой хор может обойтись без дирижера?

Ведь я, как выяснилось, не такая, как другие дети, так что будьте со мной осторожны, а то я и без вашего разрешения сбегу на эту свадьбу».

Вечером, когда семья пила молоко на сон грядущий (ничто так не способствует здоровому сну, как стакан теплого парного молока с ложечкой меда — рецепт бабушки), папа, верно переосмыслив за день сказанное утром, подошел теперь к делу с другого конца:

— Надо что-то придумать, жена. Я пока еще не знаю, что и как, но знаю одно — не пойти к Костику на свадьбу не могу. Это, тоже, если хочешь знать, выглядело бы просто непорядочно.

— С чьей стороны? — Мама не пришла в восторг оттого, что папина ориентация изменилась.

— С нашей, женушка, с нашей. Костик прав в одном: нельзя показывать оккупантам, что мы так уж их боимся, иначе они сами будут смеяться над нами. С сигуранцей — как с собакой: убегаешь — она за тобой гонится, а смело идешь на нее — пятится. Я не думаю, чтобы его преподобие разрешил бы ехать на свадьбу зятю и Орыське, если сигуранца не дала разрешения. Какая-то договоренность должна же быть.

— Ты хочешь сказать, что его преподобие в хороших отношениях с сигуранцей?

— Давай прекратим эту пустую болтовню! Ничего я не хочу сказать… Нет, хочу сказать, чтобы ты вынула из шкафа мой черный анцуг[80] и поглядела, все ли пуговицы в порядке. Послушай, женушка, когда я в последний раз надевал черный костюм?

— Не так давно, на свадьбу Ляли Данилюк.

— А, верно.

Еще не прояснилось дело с разрешением на свадьбу, а пан Говорят уже принес весть о новой выходке зятя, то бишь будущего зятя Елинских.

Как-то Елинский намекнул Костику, правда, весьма осторожно, весьма вежливо (зная уже немного его характер): будет хорошо, если семья жениха, дабы не давать пищи злым языкам, появится на свадьбе, — разумеется, в общем-то, в сущности, только ради приличия, — одетая не по-деревенски.

Костик, даже не поинтересовавшись как следует, чем вызвана необходимость такого маскарада, сразу же облаял тестя: что-что? Его семья должна разыгрывать из себя богачей? А что, разве почтенному тестю не известно, откуда родом его будущий зять? Выходит, надо отказываться от последнего национального признака?

Какой признак, что за признак? Елинский не очень-то понимал своего норовистого зятя. Ни о каком признаке, боже упаси, речь не идет! Он хотел, ну просто хотел, чтоб злые языки потом не мололи бог весть что. Ну, точнее, имея в виду здешнее общество, которое будет на свадьбе, хотелось бы… ну, как бы это сказать… одним словом, зять должен понять его…

Костик понимает одно: кто не признает его народа, может не признавать и его, Петра Костика, а от алтаря отступить еще не поздно.

Говорят, эта угроза сыграла свою роль. Тесть сразу присмирел, а Костик, воспользовавшись временной победой, сам пошел в атаку. Если дело обстоит так, то он нарочно уговорит родных явиться на свадьбу в старинных нарядах, добытых с самого дна сундуков, из-под низу всего, что висит на жердках. Мужчины пусть надевают белые шерстяные гачи[81], сердаки, кожухи со шнурами, а женщины — красные сапожки с отогнутыми голенищами и фезы под шарфами…

И еще об одном Костик хочет условиться заранее, во избежание скандала: у него на свадьбе не должно быть отдельных столов для господ и мужиков, когда возле одних тарелок лежат серебряные ножи и вилки, а возле других деревянные и железные ложки. Для него все свадебные гости равны!

— Тут уж Костик не прав, — сказала мама, которая не поддерживала ни ту, ни другую сторону. — Он должен понимать: крестьяне будут лучше чувствовать себя в своей компании, чем среди господ. А что до ножей и вилок, то это просто смешно. Зачем же мучать мужика и заставлять его орудовать ножом и вилкой? Пусть уж ест так, как привык дома, ложкой. Нет, этот Костик совершенно невыносим. Не завидую его жене. — При этом мама почему-то поглядела на Дарку.

Любопытно, — если свадьбу сестры Данка можно было сравнить со спектаклем в профессиональном театре, где от зрителей скрывают все подготовительные работы, то свадьба в Суховерхове, если придерживаться этого сравнения, напоминала любительский спектакль (например, у нас в Веренчанке), где во всей подготовке — от костюмов до декораций — принимает участие полсела.