Совершая убийство, или Политическая экономия прав животных - [30]

Как и превращение в товар, отношения частной собственности предполагают применение ненужного насилия и причинение страданий животным — всё ради получения прибыли и удовлетворения нашего вкуса к продуктам животного происхождения. Нельзя недооценивать центральную роль приравнивания животных к собственности, когда речь заходит о том, как глубоко укоренилась их эксплуатация, пронизывающая наше общество и экономику. Расценивая животных как имущество, мы получаем возможность эксплуатировать их как ресурс для удовлетворения даже самых ничтожных наших потребностей. В силу того, что наши, как владельцев имущества, нужды неизбежно одержат верх в любом конфликте интересов с нашей собственностью, мы фактически можем делать с животными всё что угодно, тем более, законодательство США практически не обеспечивает защиту их прав, а сельскохозяйственные животные вообще не имеют никакой защиты [120]. «Мы делаем выбор в пользу интересов человека, а не животного даже в случае незначительности интересов людей и фундаментальности интересов животных, хотя для них это буквально вопрос жизни и смерти. На самом же деле мы выбираем между интересами собственника и его собственности. Результат этого “конфликта интересов” предопределён» [121].

Такие отношения собственности стали неотъемлемой частью нашей экономики, общества и права. Возвращаясь к примеру с моей собакой Эмми, которую я упоминал раньше, закон предоставляет мне право на исключительное владение ею. Получается, что я могу использовать это право делать с ней, что мне нравится: извлекать прибыль, продать её, использовать в качестве залога по кредиту или заставить работать на меня [122]. Если бы я хотел, я мог бы даже пожертвовать её науке или продать лаборатории для экспериментов. Согласно юридическим нормам, любое из этих действий абсолютно законно и является моим абсолютным правом как владельца этого конкретного живого имущества. В случае с животными отношения собственности — это вид насильственного превосходства, при котором они постоянно подчинены прихоти человека.

Насилие

Деррик Дженсен в книге Endgame («Конец игры») утверждает, что современная индустриальная цивилизация по своей сути насильственна. Насилие необходимо ей, чтобы функционировать, без него она быстро развалится сама по себе. Цивилизация насильственна по отношению к людям, по отношению к земле, по отношению к животным, по отношению почти ко всему, что стоит у неё на пути. Как утверждает Дженсен, мы поглощены «жаждой смерти», желанием «разрушить жизнь», «культурой оккупации». Более того, мы приучены «ненавидеть жизнь, ненавидеть мир, ненавидеть природу, ненавидеть животных, ненавидеть и бояться своих чувств, ненавидеть самих себя».

Дженсен рисует страшный портрет человеческой цивилизации, в его глазах она безнадёжна, жестока и ненасытна. Постоянный рост, которого требует капитализм, усугубляет ситуацию, приводя к разрушению мира природы в погоне за прибылью и сопутствующим эксплуатации и истреблению людей и животных. Исследование Дженсена основано на 20 предпосылках, которые он приводит в самом начале своей книги. Среди них есть и такой важный пункт:

«Собственность тех, кто стоит выше в системе иерархии, намного ценнее, чем жизнь тех, кто внизу. Тем, кто стоит наверху, кажется приемлемым увеличивать объём контролируемой ими собственности — говоря простым языком, зарабатывать деньги — разрушая или забирая жизни тех, кто стоит ниже. Это называется производством» [123].

В утверждении Дженсена интересно, что производство и собственность больше не рассматриваются как нейтральные темы. Поместив эти идеи непосредственно в систему, которая полна насилия и существует за счёт него, Дженсен обращает наше внимание на один из самых характерных признаков индустриальной цивилизации: ради прибыли мы готовы практически на всё. Мы готовы необратимо разрушать мир природы, принуждать людей работать на нас, миллиардами убивать и потреблять животных. Несмотря на ряд проблем и недостатков концепции анархо-примитивизма, которой придерживается Дженсен (например, призыв к насильственному коллапсу цивилизации, скорее всего, приведёт к гибели многих невинных людей), его базовый анализ цивилизации как принуждающей силы примечателен своей масштабностью (даже несмотря на то, что я не согласен со многими выводами автора).

Как и другие угнетённые группы, животные втянуты в эскалацию насилия. Эксплуатация некоторых групп людей и животных глубоко укоренилась в нашем обществе и экономике. В силу устоявшегося обыденного уклада животные будут находиться во власти человеческих желаний, даже самых ничтожных. Система не просто развязывает насилие в отношении животных на бойнях, фермах и в исследовательских лабораториях. Сама структура системы предполагает, что просто быть животным — значит без конца мириться с неравенством и находиться под угрозой насилия или эксплуатации. На практике и законодательно интересы животных заранее определены юридически, экономически и социально как менее значимые — это неотъемлемая часть нашей повседневности. Большинство из нас существует и воссоздаёт данное господство всякий раз, когда потребляет продукты животного происхождения. И хотя немногие принимают