Совершая убийство, или Политическая экономия прав животных - [17]

Важно понимать, что сама структура капитализма завязана на процесс нашего отчуждения от производства и производителей. Маркс видел в этом проблему «овеществления» отношений между людьми, что сопровождается негативными социальными эффектами, но я также считаю, что это утверждение легко распространить на наши отношения с животными. Маркс, конечно, отверг бы такую концепцию. Будучи до мозга костей продуктом эпохи Просвещения, Маркс разделял её представления о животных как о более простых и механических существах по сравнению с людьми, вершиной рациональности. Животные взаимодействуют с окружающей средой, но для Маркса такие отношения являются непосредственными, гораздо более примитивными по сравнению с миропреобразующими отношениями человека и природы. Тем не менее, несмотря на ограниченность марксовских категорий в силу влияния эпохи, они могут применяться и для понимания современного явления эксплуатации животных. Аналогично Кливер утверждает, что мы должны понять и раскрыть отношения капитала, чтобы понять отношения классовой борьбы. В более широком смысле, полагаю, Кливер подразумевает человеческую классовую борьбу.

Как бы то ни было, в нашем изучении капиталистических махинаций мы можем принимать во внимание и животных, имеет смысл включить их также и в анализ товарного производства, эксплуатации и борьбы. В процитированном выше отрывке из «Капитала» Маркс озабочен уравниванием разных видов человеческого труда; безусловно, мы могли бы расширить это понятие, учитывая нашу систему глобализированного и индустриализированного сельхозпроизводства, чтобы включить сюда и животных. Действительно, с точки зрения тех же страданий животные находятся даже в худшем положении, чем современный рабочий класс; являясь фактически движимым имуществом, рабами и собственностью людей (больше об этом — в главе III), они не могут выйти за рамки производственной системы и служат интересам тех, кто желает извлечь из них выгоду, 24 часа в сутки, всю свою (часто слишком короткую) жизнь [45].

В некотором отношении животные одновременно похожи и не похожи на рабочий класс в марксистском анализе труда и товаров. С одной стороны, как утверждает Джейсон Храйбел, животные выполняют неоплачиваемую работу и сыграли ключевую роль в развитии индустриального капитализма [46]. Они производят такие товары, как яйца, молочные продукты и шерсть в рамках системы, созданной, чтобы извлекать выгоду из данной рабочей силы; сами их тела часто становятся товарами, как в случае с мясными продуктами; и животные часто без всякого их согласия используются как подопытные в экспериментах. В случае с современным промышленным сельским хозяйством человеческий труд был заменён крупными вложениями в капитал, тогда как животные почти полностью слились с машинерией сельскохозяйственного производства [47]. Если рассматривать роль животных в этом огромном производственном механизме, есть убедительный аргумент в пользу рассмотрения животных — буквально «живого ресурса» других — в духе анализа рабочего класса [48]. Будучи бесплатной рабочей силой, животные не только сами становятся товарами, но также производят энергию, еду и одежду, что поддерживает развитие промышленного капитализма. Хотя труд животных не оплачивается, это история «экспроприации, эксплуатации и сопротивления» [49], и определение животных как «живого ресурса» исходит от человека. Посмотрев на ситуацию с точки зрения овцы, коровы, лошади или свиньи, мы увидим другую историю, в которой животные — не «живые товары» или «средства производства» [50]. Сравнивая положение животных с человеческим рабством, детским трудом, обслугой и секс-работой, Храйбел утверждает, что этот вид неоплачиваемого труда является частью процессов накопления, и его не следует игнорировать.

С производственной точки зрения подход Храйбела имеет смысл. Однако при более критическом размышлении о том, что Маркс рассматривал как революционный потенциал рабочего класса, может показаться, что использование термина «рабочий класс» для описания работников, не являющихся людьми, может скрыть некоторые ключевые различия между людьми, животными и формами эксплуатации, с которым сталкиваются те и другие. Хотя Храйбел утверждает, что животные на самом деле борются против капитала, их борьба непременно качественно отличается от мировой пролетарской революции, на которую надеялся Маркс в своём видении рабочего класса. Животные не могут объединиться и разбить оковы, принуждающие их к труду; их сопротивление капиталу, несомненно, более ограничено, хотя бы исключительной и абсолютной властью человека над животными. Животные в какой-то степени похожи на человеческих рабов, но с этой точки зрения от них отличаются: люди-рабы могут сопротивляться, строить заговоры, бунтовать и даже временами бороться за свою свободу; животные ничего из этого осознанно делать не способны. Они терпят эксплуатацию и страдают безмолвно, и мы редко слышим их крики. Итак, хотя животные традиционно и играли историческую роль в развитии и поддержке промышленного и сельскохозяйственного капитала, что выглядит отчасти как классическое рабство, отчасти как зарплатное, полезно будет уточнить, как именно мы концептуализируем роль животных в рамках капитализма, а не полагаться на определение рабочего класса или простое определение рабства. В отличие от человеческих рабов или наёмных работников, животные занимают иное положение в рамках капитализма: они — живые товары, подверженные сверхэксплуатации. Животные