Соверен - [22]

Двор был заставлен помостами, на которых трудились плотники. У стен аббатства высились штабеля гладко обструганных дубовых стволов. Повсюду носились золотистые колечки стружки, с которыми играл ветер. Несколько мастеров сосредоточенно покрывали резьбой декоративные карнизы, другие красили уже готовые в яркие радостные цвета.

— Господи боже, что же здесь такое будет? — потрясенно присвистнул Барак.

— Думаю, человеческое воображение бессильно представить зрелище, которое нам предстоит увидеть, — ответил я.

Еще несколько минут мы наблюдали за грандиозными приготовлениями, потом я тронул Барака за рукав:

— Идемте. Нам необходимо найти человека, который определит нас на постой. Его зовут Саймон Крейк. Когда-то, давным-давно, мы с ним были знакомы.

— Вот как? — фыркнул Барак, отдувавшийся под тяжестью дорожных корзин.

— Да, мы с ним вместе учились в Линкольнс-Инне. Правда, с тех пор ни разу не встретились. Крейк сразу оставил стезю законника и поступил в одно из дворцовых ведомств.

— Как это ему удалось туда пролезть? Заплатил кому надо?

— Не думаю, — покачал я головой. — Просто его дядя служил во дворце и помог племяннику получить выгодную должность.

— И что он из себя представляет, этот ваш однокашник?

— Не знаю, ведь за столько лет он мог измениться, — с улыбкой ответил я. — Сейчас увидим.

Мы подвели лошадей к дверям аббатского особняка, в котором, судя по всему, царила особая суматоха. Люди с озабоченными лицами сновали туда-сюда, на ступеньках стояли чиновники, которые о чем-то оживленно переговаривались и отдавали приказы, заглядывая в чертежи и планы. Мы обратились к стражнику, стоявшему у дверей, с просьбой рассказать, где найти мастера Крейка. Он попросил нас подождать и, подозвав проходившего мимо конюха, приказал ему отвести наших лошадей в конюшню. Мы остались на крыльце. Какой-то чиновник высокого ранга в бархатной зеленой мантии бесцеремонно оттолкнул нас. Другой прошел между нами, словно перед ним были две не стоящие внимания дворняги.

— Вот болваны, — буркнул Барак.

— Давайте отойдем прочь, — предложил я. — А то нас совсем затолкают.

Мы спустились с крыльца и, дойдя до угла дома, остановились там. Поблизости две женщины увлеченно спорили с чиновником, который держал в руках какой-то план. Та, что была богаче одета, так решительно наскакивала на своего собеседника, что ему оставалось лишь отступать и низко кланяться, едва не касаясь земли листом пергамента. Рассерженной леди было около тридцати лет, и, судя по всему, она занимала высокое положение. По крайней мере, об этом свидетельствовал ее наряд: платье из красного шелка с высоким стоячим воротником и расшитый жемчугом головной убор французского фасона, из-под которого выбивались темные волосы. Впрочем, широкое лицо ее отнюдь не отличалось изяществом черт, к тому же покраснело от гнева.

— Так вы считаете, королеве не следует знать, сможет ли она спастись, если в доме вспыхнет пожар? — донесся до меня ее пронзительный резкий голос. — Скажете вы наконец, где ближайшая к ее покоям дверь и у кого хранятся ключи от нее?

— Пока я не могу сказать точно, миледи, — пробормотал чиновник, растерянно вертя в руках план. — Полагаю, в случае пожара королева сможет воспользоваться дверью в кухню или…

— Меня не интересуют ваши предположения, — отрезала дама. — Я хочу знать наверняка.

Вторая леди, хранившая молчание, заметила мой взгляд и вскинула бровь, давая понять, что считает подобное любопытство неуместным. Она была высока и стройна, и лицо ее казалось бы очень привлекательным, если бы его не портило выражение ледяной надменности. На ней был простой капор.

Каштановые волосы, густые и вьющиеся, свободно рассыпались по плечам, свидетельствуя о том, что обладательница их не замужем. Меж тем молчаливой леди тоже было около тридцати лет. Впрочем, я заметил на ее белоснежной руке обручальное кольцо с крупным бриллиантом, вне всякого сомнения чрезвычайно дорогое. Леди вновь сердито нахмурилась, и я потянул Барака за рукав, дабы не мешать разговору, не имевшему к нам ни малейшего отношения.

В следующее мгновение я заметил на крыльце аббатского дома человека в коричневой мантии, который явно кого-то выглядывал. На шее на широкой голубой тесьме у него висела доска для писания с чернильницей, перьями и целой кипой бумаг.

Уловив исходившее от этого человека ощущение беспокойства, я понял, что передо мной Саймон Крейк собственной персоной. Что касается наружности, она мало помогла мне, ибо годы сделали моего бывшего однокашника почти неузнаваемым. Благодаря обильным придворным трапезам щеки Саймона округлились и пополнели, как, впрочем, и его талия; волосы, некогда густые и белокурые, напротив, изрядно поредели. Услышав мой зов, он обернулся, и встревоженное выражение его лица сменилось радостным. Придерживая свою доску, он бросился к нам и сжал мою руку.

— Мастер Шардлейк! Я сразу узнал вас. Годы отнеслись к вам милосердно, сэр. В отличие от меня волос у вас на голове предостаточно. Подумать только, вы даже не поседели!

— Да, это обстоятельство достойно удивления, — со смехом ответил я. — Ведь за минувшие годы мне не раз доводилось попадать в весьма серьезные переделки.