Сова, которой нравилось сидеть на Цезаре - [6]

В первые вечера, когда я возвращался домой с работы, меня встречал яростный блеск желтых глаз Веллингтона, сверкающих из-за проволочной решетки. Поужинав, я доставал из морозилки его еду и приступал к попыткам приручения. В природе Веллингтон питался бы преимущественно насекомыми, хотя не побрезговал бы и долгоножками, уховертками, жуками, мотыльками, червями, слизнями, улитками и даже мелкими грызунами. Но мой сыч вырос в неволе и привык к обычному рациону хищных птиц. Я кормил его однодневными цыплятами, в теле которых еще сохранились питательные вещества из яичного желтка. На птицефермах можно было всегда купить цыплят-самцов, которых замораживали для продажи сокольникам. Дик дал мне пару дюжин таких цыплят, чтобы я мог прокормить Веллингтона, пока не найду собственного поставщика через телефонный справочник.

* * *

В приручении диких животных нет секретов – нужно лишь относиться к ним с добротой и руководствоваться здравым смыслом. Обращаться с ними следует мягко. Повторяйте привычные движения, пока животное не перестанет вас бояться. Нужно запастись бесконечным терпением и спокойствием. Стоит лишь проявить страх или гнев, и начинавшее зарождаться доверие будет утеряно. Конечно, к животным-одиночкам в противоположность стайным это относится в особой степени: если щенок обладает ментальным механизмом понимания концепции «исправления» и готов к подчинению, хищная птица любое неожиданное движение истолковывает как сигнал агрессии.

Чтобы приучить птицу терпеть вас, нужно использовать чувство голода. Поначалу это единственный способ установить взаимодействие между вами. «Голод» означает «аппетит» – не голодание. Голодание – это проявление жестокости. К тому же результатов оно не приносит. Вам нужно создать у птицы ощущение спокойствия, а где вы видели спокойное голодное существо? Хищные птицы потребляют немало «топлива», поэтому кормить их нужно регулярно. Научившись регулировать время кормления и количество пищи, можно довольно быстро выработать определенный распорядок дня. Должен подчеркнуть, что я говорю о приручении домашней птицы. Тренировка птиц для свободной охоты – процесс гораздо более сложный. Птиц для соколиной охоты тщательно кормят и регулярно взвешивают, рассчитывая рацион так, чтобы птица была здоровой, но в то же время сохраняла охотничий инстинкт. Ловчая птица должна быть сильной, но не терять интереса к добыче.

* * *

От Веллингтона мне нужен был базовый уровень приручения. Я хотел, чтобы он научился подходить ко мне по собственной инициативе – сначала за едой, а потом, возможно, и просто по зову или свистку. Я хотел, чтобы он забыл о постоянной настороженности уличного бойца, научился играть и радоваться общению. Цель казалась мне вполне разумной и достижимой. В конце концов, я же видел, как легко и просто добивается этого Дик. Однажды он меньше чем за неделю натренировал пустельгу садиться на его кулак и получать лакомство. Поэтому я решил, что прекрасно знаю, как этого добиться.

Сначала я расстелил на полу возле своего кресла газету и обернул руку старым полотенцем, чтобы обезопасить себя. На левую руку я надел старую шоферскую перчатку (при работе с такой мелкой птицей, какой был Веллингтон, перчатка не нужна, но птице удобнее сидеть на руке, закрытой кожаной перчаткой). Потом, зажав поводок из шнурка в зубах, я на несколько сантиметров приоткрыл дверцу клетки и с надеждой сунул туда руку, стараясь ухватить позвякивающие путы Веллингтона, но он сопротивлялся и шипел, забиваясь в дальние углы клетки. Наконец, мне удалось его ухватить. Я осторожно вытащил его из клетки. Он перестал сопротивляться и вцепился в мой левый кулак. Другой рукой я пропустил поводок в кольцо и оставил его свисать между пальцев. Кольцо я плотно зажал большим и указательным пальцами. Теперь я мог устроиться в кресле и дать птице чуть больше свободы. Моя задача заключалась в том, чтобы Веллингтон привык брать пищу у меня из рук и съедать ее на перчатке. Я надеялся, что после этого смогу выпускать его летать по квартире там, где он не причинит большого вреда или не поранится сам, а потом звать его на свою руку. Показывая птице лакомство, я издавал бы характерный свисток. Я надеялся, что со временем он привыкнет прилетать по свистку – с лакомством или без. А потом у нас сложились бы те отношения, на которые я уверенно рассчитывал.

Проблема заключалась в том, что Веллингтон явно не хотел принимать меня. Вечер за вечером, неделю за неделей он на короткое время вцеплялся в мой кулак с уверенностью директора металлобазы, к которому пришли аудиторы из налоговой службы. Для такой мелкой птицы, как Веллингтон, крохотных, наполненных желтком цыплят приходилось нарезать ножницами – отвратительное занятие. Справившись с дрожью, я брал скользкое, мелко нарезанное мясо и протягивал птице, посвистывая и воркуя. Мне казалось, что картина должна быть соблазнительной для любого сыча.

Веллингтон шипел, уклоняясь от протянутого ему мяса. Его клюв был плотно сжат – так сжимают губы маленькие дети, когда им подносят ложку протертого шпината. Я тряс отвратительным лакомством перед его глазами, тер этим мясом его клюв. Примерно через час во мне возникало непреодолимое желание щипцами разжать его клюв и затолкать туда мясо кончиком карандаша. Все было тщетно. В отличие от своего прославленного и весьма общительного тезки, Веллингтон предпочитал ужинать в своей клетке в полном одиночестве – или не ужинать вообще.