Соучастница - [29]

Он поднес к губам миниатюрный свисток, извлек из него высокий и легкий звук. На глазах у ошеломленных зрителей черепаха развернулась и поползла к свистуну.

– Вот так-то, дамы и господа, – провозгласил тот с пафосом ярмарочного зазывалы. – Последний крик в области электронной игрушки.

Он взял черепаху в руки, нажал на рычажок, застопорив лапы и голову, затем, ударяя согнутым указательным пальцем по панцирю, принялся расхваливать товар дальше:

– Пластмасса высшего качества, великолепная имитация… Глаза и слух электронные… Made in Germany,[5] разумеется… Сколько стоит?.. Да почти бесплатно, если учесть, что это игрушка не для карапузов из рабочих кварталов.

Он положил предмет на стол и искренне расхохотался.

– Как я вас, а?

Люсетта пронзила его мрачным взглядом.

– По-моему, – сказала она, пытаясь скрыть свое разочарование, – ты должен был вернуться очень поздно.

– Я тоже так думал, но в последнюю минуту все уладилось как нельзя лучше. Повезло, верно?

Вернулась Пилар, что избавило Люсетту от необходимости лгать, и она улизнула на кухню.

Расслабившись теперь уже окончательно, Филипп стал разглядывать волшебную черепаху, поинтересовался, как она работает… Объяснения Робера продолжались до самого ужина, во время которого разговор перешел на коммерческие проблемы…

– Это чудо выпускает одна франкфуртская фирма… Здесь у нас нет нужного оборудования… Но если бы мне удалось заключить контракт на их продажу на французском рынке…

Черепаха, которую он оставил в столовой, продолжала свое неутомимое блуждание по комнате. Филипп не знал, что смущало его больше: эта живая механическая игрушка, то и дело касавшаяся их туфель, или же нога Люсетты, настойчиво жавшаяся к его ноге.

Проворная и молчаливая Пилар обслуживала стол, удивляясь черепахе не больше, чем если бы та всегда находилась там. Ее paelle[6] вполне удалось, но была такой острой, что едва ли не каждый ее кусочек приходилось запивать вином, отчего Робер становился еще болтливее, чем обычно.

– В конце недели я еду во Франкфурт и не вернусь, пока не подпишу контракт…

Вино действовало также и на Филиппа, который все меньше придавал значения тому, что привело его в смущение. Он привыкал к этой не желавшей отодвигаться ноге, и в конце концов она стала волновать его не больше, чем ножка стола. Что же касается черепахи, то она застряла под комодом…

Ужин закончился всеобщей эйфорией, и все перешли в гостиную, куда Пилар принесла кофе.

Зазвонил телефон. Чертыхаясь, Робер вышел, чтобы снять трубку.

Люсетта опустила серебряные щипчики в хрустальную сахарницу.

– Сколько кусочков? Робер вопил в своем кабинете:

– Алло! Кто говорит? По какому номеру вы звоните? Алло?

– Скольку кусочков? – повторила Люсетта.

– Один, спасибо! – машинально ответил Филипп. Вернулся Робер, разгневанный на звонившего.

– Ничего не понимаю… На другом конце провода кто-то есть… Я слышу дыхание… И ни слова… На прошлой неделе было то же самое. Позвонили посреди ночи… Если это шутка… – Он помолчал секунду. – Не удивлюсь, если это проделки Мале… Ты не знаком с Мале? Такой смешной тип…

И потягивая кофе, он принялся рассказывать о Мале. Филипп рассеянно слушал. Этот странный телефонный звонок вызвал у него подозрения… Он был убежден, что Раймонда, терзаемая ревностью, повторила свой анонимный звонок, дабы получить подтверждение присутствия брата подле сестры. После кофе подали коньяк, а после истории о Мале – другую историю. В чем состояло удобство общения с Робером, так это в том, что когда он выпивал, не надо было стараться поддерживать беседу. Достаточно было лишь не мешать ему говорить.

В половине одиннадцатого Филипп решил откланяться.

– Уже! – воскликнул Робер. – Ты даже не попробовал моего коньяка… Мне его привозят прямо из мест, где производят… Настоящий нектар.

– У вас же есть время, – подхватила Люсетта.

– Глаза слипаются, – извинился Филипп.

– Еще нет и одиннадцати.

– У меня появились скверные привычки. Не могу долго бодрствовать.

– А вот и неправда.

Люсетта кокетливо пригрозила ему пальчиком, и поскольку он стоял на своем, добавила слегка обиженным тоном:

– Если вам нужен предлог, чтобы отделаться от нас, придумайте что-нибудь другое. Уж я-то знаю… – Она пошевелила мизинцем. – Мой пальчик подсказал мне, что вы не всегда ложитесь так рано, как хотели бы убедить в этом нас… В прошлый вторник, например, свет в вашем окне горел, хотя было уже за полночь.

– Это ясновидение?

– Нет, просто я проезжала мимо вашего дома на машине.

– В полночь! – воскликнул Робер. – Зачем ты ездила в Бур-ля-Рен?

– У меня тоже могут быть свои секреты, свои маленькие тайны, – прощебетала она полушутливо-полусерьезно.

Робер хмыкнул.

– Секреты? У тебя?

– Почему бы и нет?

– И тайны? – Он снова хмыкнул, не отдавая себе отчета в том, что может ее обидеть. – Как-то мне трудно в это поверить.

– Ты что же, думаешь я лгу?

Ей было не до шуток, но он продолжал издеваться.

– Тайны… – Он хохотнул, легко и глуповато, как полупьяный человек. – Твоя тайна – это, случаем, не тетушка Альбертина?

Филипп вспомнил о старой больной тетке, проживавшей в ближайшем от Бур-ля-Рен предместье, к которой и ездила Люсетта.