Соучастница - [25]

– Если бы ты знала, – сказал он, – как я рассвирепел, когда ты предложила подождать.

Она тихонько рассмеялась, укусив его за ухо.

– Может, этого и не было видно, – созналась она, – но я вся дрожала от страха. Мне придало уверенности то, что ты сразу понял, что я выдала себя за подругу.

– Просто я слышал часть вашего разговора…

Они вернулись в гостиную, живо обмениваясь впечатлениями, поздравляя друг друга, соединяясь в радости, которую принес им их успех.

Записка псевдо-Симоны Леруа, которую Филипп бросил в камин, тоже радостно вспыхнула.

Раймонда, исчезнув на минуту в кухне, вернулась с двумя бокалами и бутылкой шампанского. Озорничая, они чокнулись за здоровье инспектора, за его бестолковость и за его нежные чувства к прекрасной мадам Леруа… Успех ударил им в голову даже больше, чем хмельной напиток.

Часы пробили семь. Раймонда опустошила свой бокал и встала.

– Милый, уже поздно. Пора, наверное, ехать. Филипп нахмурился.

– Ты по-прежнему жаждешь составить мне компанию? _ А ты уже не хочешь? – захныкала она. – Почему, скажи? Что я сделала? Ты можешь меня в чем-то упрекнуть?

Раймонда плохо переносила шампанское, и он приготовился увидеть, как она зальется слезами.

– Ты же прекрасно знаешь, что нет. Ты вела себя выше всяких похвал.

– Тогда почему ты отказываешься брать меня с собой?

Он ничего подобного не говорил, но раз уж она сама допускает такую возможность…

– Визит инспектора заставил меня задуматься. Немного захмелевшая, она обратила в шутку малодушие своего собеседника:

– Пф… Из-за какой-то случайности.

– Случайность, которую пустяк мог превратить в катастрофу! Мы не застрахованы ни от каких случайностей.

Эта по крайней мере открыла Филиппу глаза на то, какую оплошность он совершит, взяв Раймонду с собой.

Любой, даже безобидный инцидент, случайная встреча… Да разве можно все предусмотреть!

– Кто нам докажет, что Шабей принял за чистую монету все, что я ему наговорил? – продолжал он. – А если у него возникнут сомнения относительно наших с тобой отношений, или он не поверил, что я не знаю твоего адреса… А если он сейчас караулит нас на улице?

– Хорошенький же вид у него будет в такой холод, – съязвила Раймонда.

– А какой вид будет у тебя в тот момент, когда он приедет нас арестовывать? Какие объяснения ты ему предоставишь, если он поинтересуется причинами нашего шарлатанства?

Без зазрения совести, ибо он ничуть не сомневался в своей правоте, Филипп сеял тревогу в душе Раймонды.

– А если, в довершение всего, он отвезет нас в комиссариат. Ах, да, тогда идиотский вид будет уже у нас с тобой!

Раймонда снова упала в кресло, все оборвалось у нее внутри…

– Я поеду один и постараюсь обернуться быстро, – сказал Филипп. – Еду всю ночь, завтра днем встречаюсь с нотариусом и сразу же назад… в общем, ты остаешься одна лишь на одну ночь.

Она все еще продолжала хмуриться.

– А если он тебя не примет, если он куда-нибудь уехал на несколько дней?

– Еще не поздно позвонить… У меня где-то был записан его номер…

– Тогда звони прямо сейчас.

Это означало косвенное принятие условий Филиппа, а значит, и отказ сопровождать его в поездке.

– Ты смелая, – сказал он и поцеловал ее. – Смелее, чем я предполагал.

Теперь он знал, что ее вполне можно оставить на некоторое время одну.

С Аркашоном он связался почти мгновенно. Нотариус ему ответил лично, и встреча была назначена на утро следующего дня. Филипп бодро повесил трубку. Все шансы были на его стороне, и он рассчитывал умело ими воспользоваться.

– Чем раньше я уеду, тем будет лучше.

Он оделся потеплее и дал последние инструкции: свет включать только в спальне, окно которой должно быть занавешено одеялом. Когда они погасили все лампы на первом этаже, Раймонда, в темноте, прижалась к нему и прошептала:

– Будь осторожен. И поскорее возвращайся!

Ей очень хотелось задержать его еще ненадолго, но он проявлял нетерпение, и она отступила. Снаружи двигатель несколько раз чихнул, поплевался, прежде чем согласился завестись.

Раймонда заперла дверь на два оборота ключа и стояла в прихожей до тех пор, пока удалявшийся шум мотора не растаял совсем в отдаленном гуле городских улиц. На ощупь она добралась до лестницы и поднялась в спальню, где пахло затхлым.

«Моя камера», – с горечью подумала она. Толстые ковры и одеяло на окне заглушали шумы и создавали впечатление полной изоляции от внешнего мира. Сегодня вечером Раймонда была к этому особенно чувствительна!

Стоя перед зеркалом шкафа, она смотрела на отражение элегантной, нарядно одетой женщины, приготовившейся выйти в свет. Та тщательность, с какой она привела в порядок свой туалет, только увеличивала разочарование. Ее ресницы увлажнились. Она принялась неистово срывать с себя одежду, разбрасывая ее по всей комнате.

Одна из туфель опрокинула колумбийскую керамическую вазу, которой очень дорожил Филипп. Встревоженная, она подбежала и подняла ее. Предмет не пострадал, однако этот эпизод отвлек Раймонду и немного успокоил. Надев кимоно из красного шелка, которое было для нее в каком-то смысле тюремным платьем, она растянулась на кровати.

Ей не хотелось ни есть, ни читать, ни слушать радио. Ей было скучно. Устремив взгляд в пустоту, она курила, перебирая в голове одни и те же мысли, которые, однако, по мере того, как шло время, становились все мрачнее.