Соучастие - [12]

— По-моему, в порядке.

Таранец сделал последние записи в протоколе осмотра и обратился к потерпевшим:

— Давайте уточним, что пропало. Нам нужны приметы.

Понятые не скрывали своего любопытства.

— Я бы попросил этот вопрос выяснить без посторонних, — проговорил хозяин квартиры. — Нам бы не хотелось…

В комнате мгновенно наступила тишина.

— Принимается! — сказал Таранец с чувством досады, хотя и понимал, что просьба была естественной, законной. — Этот вопрос мы уточним позднее. — Невольно вздохнув, он обратился к понятым: — Я зачитаю протокол осмотра места происшествия. В нем зафиксированы все важные обстоятельства, относящиеся к делу. Вы вправе высказать свои замечания, если таковые возникнут. Итак, протокол осмотра… «Я следователь… с участием старшего оперуполномоченного уголовного розыска… эксперта… в присутствии понятых… потерпевшего Школьникова… — Таранец читал быстро, отчетливо, изредка отрывая глаза от текста. Сбавил темп лишь в заключительной части. — При осмотре дверей квартиры, а также шкафов и серванта следов взлома или отжима не обнаружено. Их запорные устройства внешних повреждений не имеют. Орудий преступления обнаружено не было. Для исследования в лабораторных условиях изъят дверной замок входной двери… Место происшествия сфотографировано…»

Замечаний понятые не высказали. Попрощавшись с ними, Савин пододвинул протокол Школьникову, который сидел за другим концом стола.

— Пожалуйста, подпишите. — И тут же обратился к его жене: — Вы подозреваете кого-нибудь в краже?

Она сбивчиво, торопливо заговорила:

— Мы здесь второй год. Обменяли мужнину комнату и мою квартиру. С соседями отношений никаких. Нам от них ничего не надо. Только вот им… То одно одолжат, то другое попросят. По телефону звонить приходят. Возможно, завидуют нам. Один Сергеев чего стоит.

— Понятой, который здесь был, — уточнил Школьников, заметив вопросительный взгляд Савина. — Зайдет вроде бы по делу, — продолжал он, — а глазами по комнате ширк, ширк.

— Понятно. А конкретные подозрения имеются?

— Сергеев на нас обижен. Под Новый год попросил в долг пятьсот рублей на мотоцикл. Я отказал. И правильно сделал. Раз одолжишь, два одолжишь — на голову сядут, — заключил Школьников. — С тех пор не заходит. Может, зло затаил на нас?..

Савин опустил глаза. Больше всего он не любил подозрительность.

— Сосед где работает? Не знаете?

— Не… ет.

Школьников продолжал читать протокол. Не отрываясь от текста, он вытащил из кармана пиджака ручку, снял колпачок, но неожиданно лицо его вспыхнуло:

— Я не стану подписывать этот документ.

— Извините, не понял, — Савин с недоумением посмотрел на него.

— А чего понимать? — Брови Школьникова дрогнули. — Вы его составили так, вроде бы и кражи не было. Ни следов, ни взломов, ни вещественных доказательств.

— Но ведь действительно же взломов не было. Мы фиксируем…

— Вы фиксируете свое неумение. — Школьников решительно поднялся. — Как же так? В квартире были чужие люди. Похищены вещи. И никаких следов?.. Так не бывает, — его голос звучал уверенно. Резким движением ладони он откинул тяжелую прядь волос.

— В протоколе нет ошибок, — спокойно ответил Савин. Его не так-то просто было смутить, хотя тон Школьникова и кольнул. — В нем объективно изложено все, что выяснено при осмотре. Вы незаслуженно бросаете упреки.

— Я не хочу, чтобы воры по моей спине пешком ходили, — сухо проговорил Школьников. — Не обнаружили! Зато мы обнаружили. По вашему протоколу выходит, что мы сами у себя украли и сами на себя в милицию заявляем.

— Успокойся, Вася, — смущенно проговорила его жена и потянула за рукав.

Наступила неловкая пауза. Таранцу был неприятен этот разговор. Обычно с потерпевшими всегда складывались нормальные отношения и находился общий язык, а тут…

Школьников с минуту о чем-то сосредоточенно думал, потом решительно взял протокол, еще раз прочитал концовку и подписал. Движения руки были четки, решительны.

— Мы уточним приметы похищенных вещей и сообщим сегодня же, — проговорил он. — Вы до каких часов работаете?

— До утра, — ответил Савин.

В отделение милиции они вернулись около восьми. В дежурной части остро пахло мандаринами, несколько штук было на подоконнике, два закатились под широкий деревянный диван, на котором лежал пьяный мужчина в темно-сером пальто. Его лицо прикрывала новая беличья шапка, тонкая рука свисала с дивана.

— Опять пьяного притащили? Для чего медвытрезвитель?.. — проговорил Таранец, проходя за барьер к дежурному. — Зачем принимаешь? А если с сердцем что? У нас врачей здесь нет.

— Его из ресторана таксист доставил, — сказал Бутрименко. — Говорит, архитектор какой-то.

— Тогда другое дело, раз архитектор, — усмехнулся Савин. — Придется прикрепить к стене отделения мемориальную доску в память того, что двадцать пятого февраля здесь около часа находился в бессознательном состоянии такой-то.

— Это совсем и не архитектор. Его без больничного листка не восстановить, — сказал Таранец и посмотрел на двух мужчин, которые, набычившись, сидели в разных углах на соседнем диване.

— За что этих-то?

Словно желая ответить на его вопрос, низкорослый задержанный внезапно вскочил с дивана и, широко размахнувшись, ударил портфелем другого. Тот, поправив идеально ровный пробор, смущенно пожал плечами. В дежурной еще сильнее запахло мандаринами.