Сотый шанс - [49]

Первой ее заметил капитан. И, как только закончился митинг, он приветливо махнул женщине букетом цветов, торопливо сбежал по трапу. Какие-то возбужденные мужчины в форменных кителях, в матросских тельняшках обступили капитана, жали руки, обнимали, загородили плотным кольцом.

А невысокая женщина стояла в сторонке. Рядом с ней два мальчика. Один из них, младшенький, если приглядеться, был очень похож лицом на капитана.

Он еле-еле выбрался из окружения.

— Фая!.. Сынки!.. — капитан обнял всех сразу. — Как вы тут без меня?..

— Пап, а пап, а где у «Ракеты» крылышки? Их вовсе нет.

— Сашок! — одернул старший, Алеша. — Перестань.

Михаил и Фаузия молча смотрели друг на друга. Как будто они давно не виделись и не знали, о чем заговорить. Но им все было понятно, они разговаривали от неизбывной радости повлажневшими, светящимися глазами.

— Напрасно они меня так, — наконец, тихо проговорил он, — до небес… А ведь главные-то на «Ракете» Алексеев, Полуэктов, Горбиков… А я сбоку-припеку. Так, юнга…

— Момент, Миша, выбрали…

Всего несколько дней назад изумленно читали Указ… В дом зачастили почтальоны с пачками писем и телеграмм. Фаузия Хайрулловна теперь впервые увидела «Ракету», о которой столько нашумели в газетах и по радио. Успели нашуметь и о нем, о Мише…

— Фая, извини, мне пора, — как бы виновато сказал Михаил. — Сейчас пойдем на заправку. Это минут на пятнадцать-двадцать. Прокатись с ребятишками.

— Что ты! Нет, нет. Скажут, только начал работать, а уже своих катаешь.

— Так вместе со всеми. Многие поедут…

— В другой раз, — и сразу заботливо: — Ты хоть не голодный? Я тебе эчпишмак испекла….

— Что ты! Я вам подарки привез. Московские… Там, в рубке…

— Ладно, потом. Иди, Миша, тебя ждут. Вот, возьми письма и телеграммы. Их тут целая куча.

Капитан ушел в рубку.

Развернувшись, «Ракета» через две минуты вскочила на свои тонкие крепкие ноги. Вслед ей махали платками, фуражками, руками. А маленький Саша никак не мог понять:

— Мам, а мам, а где у нее крылышки?

— Под водой, их не видно, — серьезно разъяснил степенный Алеша.

Как и вниз, с одинаковой скоростью полетела «Ракета» вверх по Волге.

Перед вечером вернулись к причалу, от которого отходили утром. Кто-то из экипажа пошутил:

— Скажите, у кого из волгарей, кроме нас, бывало такое: завтрак в Горьком, обед в Казани, ужин в том же Горьком?

И даже внешне хмурый, озабоченный Алексеев слегка улыбнулся:

— Я, по своей наивности, главным считал, что за день прошли около восьмисот семидесяти километров, а оказывается, есть более веское измерение…

Что-то хотел добавить и Девятаев, но его прервал серьезно-радостный голос по рации:

— «Ракета»! Я — диспетчер. Вам телеграмма от министра. Записывайте. Из Москвы… Номер… Время… Даю текст: «От имени коллегии Министерства речного флота РСФСР поздравляю вас с новым достижением по эксплуатации теплоходов на подводных крыльях. Ваш переход — в течение дневного времени от Горького до Казани и обратно является непревзойденным в истории судоходства…»

ОНИ БЫЛИ ВМЕСТЕ

Когда в штабной землянке в восьми километрах от линии фронта Девятаев докладывал о прибытии для прохождения дальнейшей службы, в это время на острове Узедом…

Что происходило там, откуда каких-нибудь два часа назад с трудом взлетел в сырое облачное небо мятежный «хейнкель», его пилот узнал лишь тринадцать-четырнадцать лет спустя. Узнал прежде всего от очевидцев, вместе с которыми носил в концлагере деревянные долбанки и полосатый мантель с нагрудным номером.

«…Значит, теперь все встало на свои места. Я вас помню не как Девятаева, а как Мишу. Когда в Заксенхаузене были топтунами, вы насчет своей фамилии сказали что-то невнятное. А на Узедоме при сапожной мастерской организовалась группа товарищей, которые стремились к побегу. Моя задача была вербовать надежных людей для осуществления плана. Тогда-то я вам потихоньку и намекнул на это.

План первоначально был связан с лодкой. Еще до нашего прибытия на Узедом Иван Корж был в рабочей команде на берегу у пролива. Немцы захотели сделать там огород. Но место песчаное. На этот песок пленные возили землю и торф. Пролив тут не широкий — километра полтора-два. На островном берегу был домик бакенщика, а возле него плавала привязанная цепочкой лодка. Чтобы ночью, во время бомбежки, тихо убежать, в слесарке сделали ключ к барачному замку. В бомбоубежище прятали резиновые перчатки (проволока вокруг лагеря под током!), ножницы, кусачки. На колючку собирались накинуть одеяла.

Был еще план, за который активно взялся один иностранец: перебить всю охрану, захватить оружие и удрать с острова. Но со мной встретился один наш товарищ (жаль, не знаю фамилии). Он сказал, что план иностранца, видимо, провокация. Есть другой план. «Ты знаешь Мишу-майора (почему-то вас так называли). Так вот, надо его подкормить, чтобы он мог улететь на самолете. Он сообщит нашим, где мы находимся». Я от своей скудной порции отрывал крохи. Не знаю, попадали ли они вам. В тех условиях могли и не дойти.

…После обеда поднялась суматоха. Все рабочие команды согнали в лагерь. И нас, сапожников, тоже построили для проверки. Такого днем еще не бывало. Прошел слушок, что одна наша команда бежала на самолете. Для меня стало ясно, кто его увел.