Сотворение мира - [12]

Произнеся длинный и «закрученный» тост, он обвел Авакяна и гостя взглядом:

– Я предлагаю выпить за то, чтобы ни одна капля никогда не смогла бы внести раздор в наши головы и лишить разума.

– Как вам этот коньяк, Левон? – спросил хозяин.

– Очень хорош, – кивнул гость, – превосходный напиток.

– «Двин», настоящий. Не та бурда, которую часто за него выдают…

Затем постепенно разговор перешел в более серьезное русло. Казарян недавно стал в полном смысле «жертвой боевых действий» – во время обстрела он был ранен. Ранение оказалось легким – чуть зацепило плечо, но нервы, конечно же, потрепало. Однако столь досадное происшествие не отвратило Левона от города.

– Да-а… – протянул хозяин дома, – такие дела… Это ж просто наказание какое-то, ни больше ни меньше. Повсюду люди живут по нормальным человеческим меркам, а у нас – нарочно не придумаешь!

Он развел руками, выражая крайнюю озабоченность положением дел.

– Ты это к чему? – поинтересовался Казарян.

– Да я о том, что люди – они ведь, как известно, ищут, где лучше…

– Знаю-знаю, а рыба – где глубже, – ухмыльнулся собеседник.

– Сами видите, дорогой Левон, что агдамцам надо создать условия. Условия, где они бы чувствовали себя на месте, дома в полном смысле этого слова, – вкрадчиво говорил Авакян. – Кому интересно перебиваться с хлеба на воду? А иначе население просто свалит отсюда.

– Думаешь? – Казарян поддел вилкой сочный кусок мяса и отправил в рот.

– А что тут думать? – пожал плечами хозяин. – Люди уже разъезжаются кто куда. Кто в Москве, кто в Ереване, а кто и дальше подался. Есть-то всем хочется. Работы нет, нищета… а тут, понимаешь, еще и стреляют!

Тигран глубоко вздохнул, ероша пальцами волосы.

– А ведь какой был город! Пятиэтажные дома! Сейчас от них в центре остались максимум двухэтажные руины.

– Вот, кстати, странно, почему так произошло? – поинтересовался Казарян. – Ведь это случилось уже после войны.

– Разрушенное, поврежденное в войну разбирали на камни, которые самосвалами вывозили в Степанакерт или на постройку других армянских поселков. Будущее Агдама так ведь никто и не обозначил…

Тигран скромно не упомянул о том, что сотни грузовиков со стройматериалами шли из Агдама по его инициативе. О сумме, заработанной им на «очистке» родного города, среди знающих механизм агдамцев ходили легенды. Впрочем, Авакян никогда не был сентиментальным человеком. С раннего детства маленький Тигран понимал, что жалеть нужно прежде всего именно себя и думать о себе, иначе можно остаться «в пролете». С годами он только укрепился в этом мнении. А то, что кто-то говорит о нем за спиной, – ерунда, и ничего более.

– Я даже не могу теперь агдамцев назвать в полном смысле этого слова горожанами, – прозвучали его слова, – раньше это было так, но сейчас все изменилось. Они живут, нет – проживают…

– Ты не темни, – нетерпеливо сверкнул глазами Казарян, – давай конкретней. Я что, мало для Агдама делаю?

– Нет-нет, что вы, дорогой Левон! – с чувством глубокого восхищения прижал ладонь к сердцу Авакян. – Вы же знаете, как я уважаю вас. Да что я – все в Агдаме знают, что вы делаете для всех нас.

Когда хозяин перешел к более точным данным, то речь пошла о том, что помимо всего прочего во время обстрела неслабо пострадал местный винный завод, куда бизнесмен вложился.

Когда несколько лет тому назад Казарян задумал снова задействовать производство, то он преследовал две цели. Первая – это, конечно, заработать самому. А вторая – дать работу агдамцам. Ведь в городе сейчас в этом смысле особо широкого выбора не имелось.

– А мне, Левон, вспомнился день освобождения Агдама. Тогда бойцам было лень доставать вино, – наклонился над столом хозяин. – Вас тогда здесь не было, а я видел, что происходило. Так вот, представьте себе: они просто стреляли в чаны с портвейном, набирали фляжку с собой, и дальше, вперед, освобождать армянские земли. Улицы Агдама буквально были в реках портвейна. Вот и сейчас сразу после обстрела было почти так.

Левон тяжело вздохнул.

– Конечно, весьма неприятный инцидент, – он постучал пальцами по столу, – но что ж поделаешь. Будем восстанавливать.

– …плюс только что отстроенный жилой фонд, – продолжал перечисление убытков Авакян. – Обидно: ведь буквально какой-то месяц тому назад на двух объектах были завершены работы, и вот – на тебе! Люди работали, старались. Стоит ли говорить о том, сколько было затрачено всего в прямом и переносном смысле. Ведь казалось, что война, ну, во всяком случае, ее самая активная часть, уже не повторится. Не тут-то было.

– А что там с домами?

– Так я же и говорю, – взглянул в какую-то бумагу Авакян, – два дома, где еще стекла пылью не успели покрыться после ремонта, и шесть других, которым досталось ничуть не меньше. Мне это вообще напоминает стихию – бурю, налетающую и разрушающую все, к чему ни прикоснется. Главное, что от тебя тут ничего не зависит!

Хачатрян налил в высокий бокал вино и медленно потягивал напиток, причмокивая губами. Откинувшись на спинку кресла, он кивал головой, молча соглашаясь со всем тем, что озвучивал Авакян.

Маленькие глазки хозяина дома бегали по сторонам, не останавливаясь ни на одном объекте, а его скорбным вздохам не было конца.