Сотворение мифа - [18]

Этот труд займёт у него двадцать лет, отягчённых изгнанием из Швеции[15], и будет напечатан уже посмертно в типографии его брата, Олауса Магнуса (1564). «История всех королей готов и свеев» увенчает шведский готицизм бутафорской короной, украшенной блёстками безудержной фантазии её автора.

Взяв за основу Иорданову «Гетику», Иоанн Магнус превратил скупой рассказ готского мифографа VI века в широкое литературно-риторическое полотно — феерический панегирик славным деяниям готов и шведов. Для воссоздания прошлого он использовал худший метод «исторической реконструкции», когда из соображений правдоподобия факты группируются в новый контекст, чтобы событие предстало в «правильном свете», а если фактов нет, то их просто выдумывают.

Под пером Иоанна Магнуса античная Готия предстала в виде огромной державы, которая раскинулась от Швеции до Причерноморья, а готы (выступающие под различными именами — скифов, гетов и т. д.) — одним из древнейших народов мира, покорителями царств и империй, участниками всех важнейших исторических событий от библейского потопа до современности. В противовес итальянской пропаганде о злобных варварах, несущих гибель и не способных к созиданию, готы Иоанна Магнуса были наделены всеми мыслимыми добродетелями, а также глубочайшими познаниями в религии и философии.

Так, опираясь исключительно на своё богатое воображение, Иоанн Магнус довёл свой труд до начала XI века, после чего, наконец, начал более строго придерживаться показаний источников.

«История всех королей готов и свеев» оказала сильнейшее влияние на шведскую историческую мысль. Достаточно сказать, что наследники Густава I Ваза царствовали под теми порядковыми номерами, которые следовали из перечня гото-шведских королей в опусе Иоанна Магнуса (при том, что одиннадцать королей — пять Эриков и шесть Карлов — существовали только в голове автора). В результате «последний викинг» Швеции правил под именем Карла XII, а не Карла VI.

Исторический мираж Великой Готии / Швеции подействовал на шведов опьяняюще. «Ни один из народов Европы, помимо классических народов, не мог предъявить прошлое, полное столь дивных испытаний в мужестве, как мы — потомки готов, — пишет современный историк Нордстрём. — Это придало нашему патриотизму новый элемент мужества, как раз в преддверии державного периода XVII в., в который, как казалось его современникам, возродились заново героические силы готов… С такой историей мы чувствовали себя аристократией Европы, которой предопределено владычествовать над миром»[16].

Смотреть в прошлое без тени национального тщеславия, сквозь призму здорового скептицизма, могли единицы, такие как Олаус Петри (Улоф Петтерсон). Этот смелый лютеранский священник не боялся перечить ни сильным мира сего, ни общественным настроениям. В своей «Шведской хронике» он смёл вавилонскую башню готицизма, словно карточный домик, одним своим заявлением о том, что древняя шведская история не может иметь достоверного описания ввиду отсутствия письменных источников: «И поскольку у нас, шведов, нет ни одного старинного исторического сочинения, как у некоторых других народов, то нет у нас достоверного известия как о происхождении нашего шведского народа, так и о том, какой Швеция была вначале. <…> Всё это точно неизвестно, гадательно, нам не определить, что было достоверным в те далёкие времена, поэтому лучше этим не заниматься совсем, чем брести наугад…».

Но это был глас вопиющего в пустыне. Густав II Адольф превращает готицизм в государственную идеологию Швеции. Творение Иоанна Магнуса переводится с латыни на шведский язык и публикуется в качестве исторической библии шведов. Сам король во время придворных торжеств и маскарадов изображает легендарного готского короля Берига и в публичных речах не устаёт поминать подвиги готов, совершённые ими из стремления к славе и справедливости.

Если раньше извечным историческим врагом шведов изображалась Дания, то со времён принятия «Великой восточной программы» Юхана III к датчанам прибавились русские. Густав Адольф закрепил эту тенденцию, заявив уже в начале своего правления: «Русские — наш давний наследственный враг».

Отвечая на этот политический запрос, шведская историография не замедлила заняться подлогами и фальсификацией русской истории. Почин в этом деле принадлежал шведским дипломатам.

На рассвете 16 июля 1611 года четырёхтысячное шведское войско под началом генерала Якоба Делагарди атакует новгородские укрепления в районе Чюдинцовой башни. Изменник — холоп Иванко Шваль — открывает шведам ворота, и те с ходу врываются в город. Отряд московского воеводы Бутурлина отступает без боя. Разрозненные очаги сопротивления гаснут один за другим. Победители вне себя от восторга и сами не верят своему счастью. Участник штурма Матвей Шаум потом напишет, что шведы завладели многолюдным городом «малым трудом», «почти не ведая, как это случилось… так что едва 100 или 150 человек погибло из наших».

Сбылась мечта нескольких поколений шведских политиков и военных: Новгород — владение шведской короны!

Под давлением Делагарди новгородские власти соглашаются признать здравствующего шведского короля Карла IX своим покровителем и сверх того обращаются к нему с просьбой прислать одного из двух наследных принцев (Густава Адольфа или Карла Филиппа), с тем чтобы всем миром принести ему присягу как царю и великому князю Московскому и Владимирскому.