Сотворение брони - [76]
И, обхватив ручищами плечи Кошкина, тряс его от избытка чувств.
В июне сорокового года, через месяц после решения правительства, пять серийных танков вышли на заводские испытания. И снова — изменения на ходу, отладка технологии, накопление навыков, опыта — всего этого требовало производство новой машины.
Ждали государственного плана выпуска «тридцатьчетверок» во втором полугодии. Он поступил в конце июля.
…Заводской слет стахановцев слушал Кошкина. Михаил Ильич говорил, что до конца года Красная Армия получит десятки «тридцатьчетверок», а в сорок первом в каждом квартале — во много раз больше.
— «Тридцатьчетверку» создал наш коллектив. Теперь он имеет возможность не только выполнять государственный план по новым машинам, но и помочь своим опытом, кадрами другим предприятиям. Они не изведают тяжкого пути нашего коллектива к «тридцатьчетверке». Когда пробьет час, многие заводы начнут делать ее без мук и проволочек!
Боковым взглядом Остап Вирозуб поймал остроносое лицо Степаря. Улыбается как будто чистосердечно… Правда, он решительно взялся за перестройку участков, организацию серийного производства новой машины. Понял свою ошибку, раскаялся или просто спешит погреться в лучах восходящей славы «тридцатьчетверки»? Обманчивой бывает физиономия. Морозов, к примеру, и сейчас насуплен, кажется недовольным, но Вирозуб-то знает, как он счастлив, — вот уж кто внес в машину свой честный вклад. Он и Кошкин! Сколько придумали, сделали вместе! Другие роптали: «Египетские пирамиды бумаг изводим, на истопку пойдет!..» Вот те «истопка» — весомей золотого запаса. На каждый узел, агрегат, на каждую деталь «тридцатьчетверки» — калька, чертеж, технологическая карта. «Возьмем из хранилищ золотой запас, — размышлял Вирозуб, — отвезем волжанам, а может быть, и на другие заводы, а те за месяцы пройдут то, что мы за годы…»
А Михаил Ильич говорил уже о том, что правительство доверило заводу великую задачу оснащения танковых войск главной машиной, которая должна заменить в самые короткие сроки все устаревшие легкие и средние танки.
— Сколько остается до войны? Год, три или несколько месяцев? Вряд ли кто на это ответит. Одно непреложно: от нас зависит, с чем Красная Армия встретит врага — со слабыми танками противопульной защиты или с тысячами «тридцатьчетверок».
И вдруг — в лицо ему:
— Панику сеете, Кошкин! Умаляете могущество Красной Армии! Она и сейчас сильнее всех!
Захаров решительно встал из-за стола президиума, ткнул возмущенно пальцем в сторону кричавшего, но, ни слова не успев выговорить, заметил, как пошатнулся Михаил Ильич, и бросился к нему на помощь.
Кинулись к главному конструктору и другие из президиума, прыгнул снизу, из зала, на сцену Игорь Мальгин. Он сидел близко к трибуне и видел пот, выступивший на лице Михаила Ильича, неестественно яркий, болезненный блеск глаз. И когда Кошкин побелел, пошатнулся, Игорь оказался возле него первым.
Одни говорили, что у Кошкина сердечный приступ и врачи обнаружили грудную жабу, другие — что установлено воспаление легких. И те и другие считали виновником приступа клеветника и кляузника, вылезшего со своими «обличениями». Но товарищи Михаила Ильича понимали: злое слово лишь ускорило то, что неизбежно должно было произойти, Причиной болезни была затяжная, запущенная простуда, два тысячекилометровых похода, нервотрепки последних лет…
Из больницы Михаила Ильича перевезли в заводской дом отдыха в Занках — врачи рекомендовали сосновый бор, усиленное питание и постоянное наблюдение медсестры. К Кошкину вызвалась поехать Галина Романова.
Два часа провел у постели Михаила Ильича известный профессор-терапевт. Когда Галя вышла его проводить, он подтвердил предположительный диагноз.
— Абсцесс. Возможно, даже двусторонний. Тогда оперировать нельзя. Уповаю на силу его сердца и воли и на вас. Как-никак четверокурсница, без двух минут врач… Лекарства лекарствами, но главное — укрепить защитные силы организма. Черная смородина есть?.. Очень хорошо. Фрукты, сливочное масло, желтки, морковь…
Профессор обещал через каждые пять-шесть дней навещать больного.
— Не будет температуры, сделаем переливание крови.
На третью неделю состояние Михаила Ильича несколько улучшилось, и профессор порекомендовал короткие прогулки по лесу. В Занки приехала Вера Николаевна с девочками. Будто помолодел Михаил Ильич. Придумывал игры для всех вместе, беседовал с дочками. С двенадцатилетней Лизой — о литературе, с девятилетней Тамарой — о музыке; она занималась в музыкальной школе, отец купил ей пианино. А больше всего любил возиться с младшей — годовалой Танюшкой.
Михаил Ильич меньше температурил, и профессор уступил его просьбам — разрешил встречи с заводскими товарищами.
В Занки зачастили конструкторы, механики-испытатели. Всем хотелось обрадовать главного конструктора: серийное производство «тридцатьчетверок» налаживается, план в основных цехах выполняется уже не только в стахановские дни и пятидневки — скоро войдут в график сборки готовых машин. Захаров, наезжавший чаще всех, цифры недолюбливал. Говорил: «Придешь на участок, Михаил Ильич, увидишь сам, как мы твою идею в металл начинаем одевать — хорошо получается».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
18+. В некоторых эссе цикла — есть обсценная лексика.«Когда я — Андрей Ангелов, — учился в 6 «Б» классе, то к нам в школу пришла Лошадь» (с).
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.
Патрис Лумумба стоял у истоков конголезской независимости. Больше того — он превратился в символ этой неподдельной и неурезанной независимости. Не будем забывать и то обстоятельство, что мир уже привык к выдающимся политикам Запада. Новая же Африка только начала выдвигать незаурядных государственных деятелей. Лумумба в отличие от многих африканских лидеров, получивших воспитание и образование в столицах колониальных держав, жил, учился и сложился как руководитель национально-освободительного движения в родном Конго, вотчине Бельгии, наиболее меркантильной из меркантильных буржуазных стран Запада.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Данная книга не просто «мемуары», но — живая «хроника», записанная по горячим следам активным участником и одним из вдохновителей-организаторов событий 2014 года, что вошли в историю под наименованием «Русской весны в Новороссии». С. Моисеев свидетельствует: история творится не только через сильных мира, но и через незнаемое этого мира видимого. Своей книгой он дает возможность всем — сторонникам и противникам — разобраться в сути процессов, произошедших и продолжающихся в Новороссии и на общерусском пространстве в целом. При этом автор уверен: «переход через пропасть» — это не только о событиях Русской весны, но и о том, что каждый человек стоит перед пропастью, которую надо перейти в течении жизни.
Результаты Франко-прусской войны 1870–1871 года стали триумфальными для Германии и дипломатической победой Отто фон Бисмарка. Но как удалось ему добиться этого? Мориц Буш – автор этих дневников – безотлучно находился при Бисмарке семь месяцев войны в качестве личного секретаря и врача и ежедневно, методично, скрупулезно фиксировал на бумаге все увиденное и услышанное, подробно описывал сражения – и частные разговоры, высказывания самого Бисмарка и его коллег, друзей и врагов. В дневниках, бесценных благодаря множеству биографических подробностей и мелких политических и бытовых реалий, Бисмарк оживает перед читателем не только как государственный деятель и политик, но и как яркая, интересная личность.