Сотрудник отдела невидимок - [2]

Цветанка полюбовалась звездами, поболтала ногой в воде и решила, что пора нарушить затянувшееся молчание.

– Не сердись, – попросила она.

– Никто не сердится. – Гюнтер расстегнул пеструю рубаху с пальмами, снял и бросил ее на песок. – Я привык считаться с мнением других людей. Жаль, что не все они уважают мое мнение.

– Уважают, – сказала Цветанка.

– Кто, хотел бы я знать?

– Например, твоя жена. И не надо делать удивленные глаза. У тебя обручальное кольцо на пальце.

– Ах это… – Гюнтер посмотрел на свою волосатую руку с такой миной, словно она существовала отдельно от него. – Я и перстень ношу. – Он пошевелил пальцами. – Люблю украшения.

– Я тоже, – пробормотала Цветанка.

Намек? Ну нет, решил Гюнтер, дорогих подарков в виде авансов ты от меня не дождешься, хитрая девка. За удовольствия надо платить, но необязательно вперед.

Он скинул сандалии и сделал несколько энергичных приседаний, вытянув руки перед собой.

– Пойдешь плавать один? – недоверчиво поинтересовалась Цветанка.

– Почему нет? – Гюнтер занялся наклонами из стороны в сторону. – Ты ведь не хочешь составить мне компанию.

– Это неприлично.

– Плавать?

– Плавать без… – Цветанка сделала многозначительную паузу. – Плавать без ничего, совсем без ничего, – закончила она, выходя из моря.

– Что ж, никто тебя силком в воду не тащит. Подожди меня на берегу, а я все-таки окунусь. Такая духота сегодня. – Гюнтер демонстративно провел тыльной стороной ладони по лбу. – Уф-ф… Необходимо освежиться.

Он говорил по-немецки, но болгарская девушка отлично его понимала. Почти все жители курортного городка Албена владели иностранными языками, поскольку с детства привыкали общаться с туристами. Цветанка или Цветелена, как церемонно представилась она при знакомстве, работала в рецепции отеля «Звезда», а потому свободно изъяснялась на немецком, французском и русском языках.

2

Не являясь лингвистом, Гюнтер больше интересовался другими достоинствами спутницы. Например, ее аккуратной упругой попкой и острыми грудками, натягивающими ткань тенниски. «Private property» было написано на ней, что в переводе означало «Частная собственность». Гюнтер не возражал против такой формулировки. Частная так частная, собственность так собственность. Ведь он хотел вступить в права владения лишь временно. Долгосрочная аренда прелестей Цветелены не входила в его планы. Порезвиться с ней до утра – другое дело. Чтобы было чем похвастаться перед друзьями за кружкой пива на гамбургской Гроссе-Фрейхейт. Болгарских шлюх там не попадалось. Болгары только-только осваивались в Евросоюзе.

– Отвернись, пожалуйста, – попросил Гюнтер, прежде чем стащить шорты.

– Пожалуйста! – Передернув плечами, Цветанка отошла на несколько шагов и остановилась спиной к спутнику.

Это означало, что время и деньги потрачены даром. Вот что значит метать бисер перед свиньями. Раздражаясь все сильнее, Гюнтер избавился от одежды и направился в море, хотя, по правде говоря, терпеть не мог холодную воду. Не любил ее почти так же сильно, как холодных, неприступных женщин. Однако чем старше становился Гюнтер, тем больше таковых появлялось вокруг. Если так пойдет дальше, то к его шестидесятилетию мир окажется заселенным одними только целомудренными девицами строгих правил. Родители в шутку называли Гюнтера «порождением лета любви и сексуальной революции», но шестидесятые годы давно отгремели, а новый век грозил аукнуться сексуальной контрреволюцией, будь она неладна.

– Не вода, а парное молоко! – крикнул Гюнтер, обернувшись. – Ты уверена, что не хочешь искупаться?

– Какое-какое молоко? – переспросила Цветанка. Все-таки ее словарный запас был скудноват.

– Теплое, – пояснил Гюнтер, с отвращением погружаясь по волосатые плечи.

«Доплыву до буйка – и сразу обратно, – решил он. – Неразумно оставлять вещи под присмотром малознакомой болгарской дикарки. Сегодня она стоит за стойкой отеля, а завтра исчезнет в неизвестном направлении. С кредитными карточками одного из своих постояльцев. Пусть это будет кто угодно, только не я».

Гюнтер обернулся в сторону берега и захлопал глазами, словно это могло рассеять ночной мрак.

– Эй, Цветанка, ты где? – тревожно прокричал он. – Не соскучилась в одиночестве?

В ответ гробовое молчание. Лишь неразборчивый гомон доносится с набережной, да шелестит море, вылизывая песок до стеклянного блеска тысячами волнистых языков. И еще голосит в отдалении неугомонный подражатель Тома Джонса, выводя бесконечное: «Лайла, лай, дилайла». Какого черта?

Разглядев смутное белое пятно на песке, Гюнтер перевел дух, болтая ногами, чтобы держаться на поверхности. Напрасно запаниковал. Никуда Цветанка не делась, сидит на пляже, сторожит одежду. Гюнтер уже намеревался вторично окликнуть ее, чтобы еще раз предложить искупаться, когда внезапное прикосновение к бедру заставило его захлебнуться.

– Гырл! – втянул он в себя воздух вперемешку с водой.

– Сюрприз, сюрприз! – звонко захохотала девушка, выныривая рядом. – Не ожидал? Здорово я тебя напугала?

– Ничуть, – фыркнул Гюнтер, стараясь не подавать виду, как сильно он перетрусил.

– Признайся, ты думал, что я осталась на берегу, – не унималась Цветанка.