Сотканный мир - [12]

Непрекращающийся монолог Шэдвелла изменил тон. Сахарная оболочка треснула и ссыпалась, обнажив горькую и жестокую начинку.

– Ну же. Не мямли. Есть здесь что-нибудь, что тебе нужно? Плохо. Скажи скорее. Ждать нечего. Если будешь ждать, твой шанс ускользнет.

Один из образов становился ярче, четче...

– Скажи мне, и оно твое.

Кэл почувствовал дуновение ветра, и внезапно он снова парил над раскинувшейся внизу Страной чудес. Ее горы и долины, реки, башни – все уместилось на подкладке пиджака.

Он судорожно вздохнул.

– Что там? – забеспокоился Шэдвелл.

Кэл только смотрел, не в силах ответить.

– Что ты видел?

Чувства Кэла пришли в смятение. Он был снова заворожен видом волшебной страны, но боялся цены, которую он должен заплатить (или уже платит) за это зрелище. Шэдвелл явно был опасен, несмотря на все его улыбки.

– Скажи мне.

Кэл не хотел говорить, не хотел открывать секрет.

– Что ты видел?

Голос был слишком требователен, чтобы сопротивляться.

Ответ выходил сам собой.

– Я... («Молчи!» – цыкнул поэт)... Я видел... видел...

– Он видел Фугу.

Голос, закончивший фразу, принадлежал женщине.

– Ты уверена? – спросил Шэдвелл.

– Посмотри на него.

Кэл почувствовал себя глупо – он был так зачарован зрелищем, что не мог заставить себя отвести глаза и посмотреть на женщину.

– Он знает, —сказала она. В ее голосе не было никакого тепла. Никакой человечности.

– Ты была права. Оно было здесь.

– Конечно.

– И то хорошо, – Шэдвелл, наконец, запахнул пиджак.

На Кэла это произвело катастрофическое воздействие. Лишившись того мира – Фуги,как она назвала его, – он ощутил себя слабым, как ребенок. Все, что он мог – это держаться прямо. Наконец его глаза нащупали женщину.

Она была прекрасна: это он подумал в первую очередь. В пурпурном, почти черном платье, плотно обтягивающем ее тело, она казалась запутанной от горла до ног, но одновременно и раздетой. Тот же парадокс прослеживался во всех ее чертах. Волосы ее были острижены до длины двух дюймов, брови выщипаны, что придавало ее лицу невинное, почти детское выражение. Кожа лоснилась, как намазанная маслом, но никаких следов косметики не было видно. Несмотря на внешнее спокойствие, за ее сжатым ртом и горящими глазами, то янтарными, то золотыми, скрывались чувства, о сути которых Кэл мог только гадать. Быть может, отвращение к этой обстановке, способное в любую минуту вызвать гнев, который Кэл никак не хотел испытать. И еще легкое презрение – по всей видимости, к нему, – и холодное, сосредоточенное любопытство, словно она собиралась тут же, на месте, его вскрыть.

Но ее голос не отражал никаких чувств.

– Когда ты видел Фугу?

Он не мог долго выдерживать ее взгляд и уставился на трехногую обувь на каминной полке.

– Не понимаю, о чем вы, – сказал он.

– Ты видел. Ты увидел ее снова в пиджаке. Не пытайся это скрывать.

– Лучше отвечай, – предупредил Шэдвелл.

Кэл перевел взгляд на дверь. Они не закрыли ее.

– Идите вы к черту, – сказал он тихо.

Шэдвелл, похоже, улыбнулся.

– Нам нужен ковер, – сказала женщина.

– Он принадлежит нам, понимаешь? – пояснил Шэдвелл. – Мы его владельцы.

– Поэтому, будь добр, – губы женщины скривились от такой вежливости, – скажи нам, где ковер, и мы пойдем туда.

– Так просто, – поспешил разъяснить торговец. – Скажи нам, и мы уйдем.

Играть в невинность было бессмысленно. Онизнали, что онзнал. Они знали и о существовании его волшебного мира, Фуги. Желание как можно скорее уйти отсюда сменилось желанием узнать от них что-нибудь новое об этом мире.

– Может, я его и видел, – начал он.

– Никаких «может», – отрезала женщина.

– Было жарко... Я что-то помню, но не уверен...

– Ты не знал, что Фуга здесь? – спросил Шэдвелл.

– Откуда ему знать? Это случайность.

– Но он видел.

– Многие Кукушата это видели. Но не понимали. Чем он лучше других?

Кэл не все понял, но в целом согласился с ней. Это была случайность.

– То, что ты видел, это твое дело, – вновь обратилась она к нему. – А сейчас скажи нам, где ковер, и забудь обо всем.

– У меня нет ковра.

Лицо женщины как будто потемнело, зрачки, как черные луны, налились апокалиптическим светом.

Снаружи снова послышалось шуршание. Теперь Кэл не был уверен, что это крысы.

– Слушай, мне надоело церемониться с тобой. Ты вор.

– Я не...

– Да. Ты влез в дом к старой женщине и увидел то, что не должен был видеть.

– Мы теряем время, – напомнил Шэдвелл.

Кэл пожалел, что остался. Нужно было сразу же убегать. Шум за дверью становился все громче.

– Слышишь? – спросила женщина. – Это ублюдки моей сестры. Ее отродья.

– Они отвратительны, – сообщил Шэдвелл.

Он мог в это поверить.

– Ну? Где ковер?

– Не знаю, – снова сказал он, теперь уже жалобно.

– Тогда мы заставим тебя сказать.

– Осторожнее, Иммаколата, – предупредил Шэдвелл.

Если женщина и слышала его, то не обратила внимания. Она потерла средним и безымянным пальцами правой руки о ладонь левой, и этот молчаливый знак повел детей ее сестры в атаку.

II Избавление

1

Сюзанна приехала на Рю-стрит около трех и прежде всего зашла к миссис Памфри, чтобы рассказать о состоянии бабушки. Та зазвала ее в дом и напоила чаем. Они говорили минут десять – главным образом, о Мими. Вайолет Памфри говорила о старухе без осуждения, но портрет получился довольно неприглядный.