Сосуд скверны - [6]

Как ни странно, но преподобного Джонса более всего возмущало, что женщины так и льнули к Рыжему Теду. Груйтер тоже не мог понять, что они находили в нем. Тем более что относился он к женщинам пренебрежительно и довольно грубо, принимая как нечто должное их ласки и не испытывая, казалось, никакой признательности. Женщины были для него лишь мимолетной усладой, а затем он с полным безразличием отворачивался от них. Иной раз он попадал из-за них в неприятные переделки. Так, резидент осудил одного разгневанного отца, который подстерег ночью Рыжего Теда и ударил его ножом в спину; потом какая-то китаянка отравилась, когда он бросил ее.

Однажды к резиденту в большом волнении явился преподобный Джонс и пожаловался, что одну из его новообращенных соблазнил проезжий искатель жемчуга. Груйтер согласился, что это прискорбно, но мог лишь посоветовать впредь более тщательно присматривать за ними. Однако его задело, когда через некоторое время он узнал, что девушка, которую он сам присмотрел и с которой жил несколько недель, одаривала своей благосклонностью также и Рыжего Теда. Вспомнив об этом, он снова улыбнулся при мысли о наказании, которое тот отбывает.

Спустя несколько дней минхер Груйтер отправился на прогулку, чтобы размяться и взглянуть на некоторые работы. На одном участке ему встретилась партия заключенных, работавших под присмотром тюремщика. Среди них он увидел Рыжего Теда, который был в своем помятом шлеме, обтрепанной рубашке и тюремной набедренной повязке.

Заключенные ремонтировали дорогу, у Рыжего Теда в руках была тяжелая кирка. Проход был узок, и резиденту пришлось бы пройти почти что рядом с ним. Он вспомнил об угрозе убить его. Зная дикий нрав Рыжего Теда, он понимал, что шесть месяцев принудительных работ — для такого человека дело нешуточное. И если бы Рыжий Тед вздумал напасть на него с киркой, ничто бы не могло спасти его. Тюремщик, конечно, тут же бы застрелил заключенного, но сам резидент к тому времени лежал бы с проломленным черепом.

У него как-то странно заныло под ложечкой, когда он приблизился к заключенным. Они работали попарно, на расстоянии нескольких футов один от другого. Ему пришлось напрячь всю свою волю, чтобы не замедлить или не ускорить свои шаги. Когда он проходил мимо Рыжего Теда, тот вонзил кирку в землю, поднял глаза на него и, встретив его взгляд, подмигнул ему. Резидент едва сдержал набежавшую было улыбку и с невозмутимым видом прошел дальше.

Подмигнул Рыжий Тед так непринужденно, с таким ехидным юмором, что будь Груйтер халифом багдадским, а не младшим чиновником на голландской службе, он тут же освободил бы Рыжего Теда и послал бы рабов омыть и умастить его тело, нарядить в златотканые одеяния и увеселять за роскошной трапезой.

В тюрьме Рыжий Тед вел себя примерно, и месяца через два, когда резидент направил партию заключенных на работу на один из отдаленных островов, он включил туда и его. Тюрьмы там не было, десять человек, посылаемые в сопровождении надзирателя, размещались у туземцев и по окончании дневной работы были на положении вольных. Здесь Рыжему Теду предстояло пробыть до конца срока. Перед их отъездом резидент, увидев его, сказал:

— Послушай, Рыжий, вот тебе десять гульденов. Купишь себе табаку.

— А еще немного не добавите? Мне, наверное, переводили мои восемь фунтов каждый месяц.

— Достаточно сейчас и того, что даю. Твои деньги у меня в полной сохранности. К тому времени, когда выйдешь, у тебя скопится кругленькая сумма. Сможешь уехать, куда захочешь.

— Мне и здесь неплохо, — кивнул Рыжий Тед.

— Ну так вот, когда вернешься, приведи себя в порядок и приходи ко мне домой. Разопьем бутылочку пива.

— Отлично. Буду рад встряхнуться как следует.

Остров Мапутити, на который посылали Рыжего Теда, был, подобно все остальным, скалист, густо порос лесом и окружен рифами. Одна деревня расположилась там среди кокосовых пальм на морском берегу напротив открытой части рифов, другая — в центре острова у озера с солоноватой водой. Часть жителей острова была обращена в христианство. Связь с Бару поддерживалась с помощью моторной лодки, которая время от времени объезжала острова, доставляя пассажиров и продукты. Да и сами туземцы были прирожденными мореходами и в случае необходимости отправлялись на Бару, проплывая пятьдесят миль на своих праху[6].

Недели за две до освобождения Рыжего Теда в деревне у озера внезапно заболел обращенный в христианство вождь племени. Деревенские средства ему не помогали, и он корчился от боли. Отправили посланцев за срочной миссионерской помощью. К несчастью, у преподобного Джонса был жестокий приступ малярии, он лежал в постели и не мог двигаться. Он обсудил с сестрой создавшееся положение.

— Похоже, что у него острый аппендицит, — сказал он.

— Ты не можешь ехать, Оуэн, — заявила сестра.

— Но нельзя же допустить, чтобы человек умер.

У Джонса была высокая температура и очень болела голова. Ночью он бредил, глаза его лихорадочно блестели, сестра видела, что и сейчас он с трудом сохраняет сознание.

— В таком состоянии ты не способен оперировать.

— Да, я не смогу. Пусть Хасан едет.