Состязание. Странствие - [90]
Руководитель ушел так далеко, что Ялмар не слышит, как он его окликает. Он гонит собак вперед — в голубой мерцающий сумрак, в белесый мир льда, где еще не ступала нога человека. Он понимает, что ни на минуту нельзя проявлять слабость, ведь как бы ни отстал Ялмар, он заметит это, и на его лице мелькнет молниеносная улыбка. Правда, улыбка, лишенная враждебности. Напротив — полная сочувствия. Но все равно руководитель не щадит ни собак, ни себя. Что до Ялмара, то его словно связывает с руководителем некая тайная сила и тянет вперед. Они в одно и то же время притягиваются и отталкиваются друг от друга.
Спускается ночь. Ночь, озаренная тусклым весенним светом полярной пустыни. Видно почти так же хорошо, как днем. Их следы, петляющие между торосами и полыньями, усугубляют чувство одиночества. Следы ведут прочь от судна, в великое неизвестное, где таится лишь одно великое известное — смерть.
У них есть маленькая чесучовая палатка без пола. Ветер, усиливаясь, достигает силы шторма. Придавив снаружи края палатки снегом, они сидят в спальных мешках и разогревают суп на нагревательном приборе, который называется примусом. Это шведское изобретение. Руководитель взял его с собой, чтобы испытать в трудных условиях. Разминая зубами толстые куски мерзлой медвежатины, они чувствуют, как к ним возвращаются силы. Но кульминация трапезы — горячий суп. Их голоса получают прежнее звучание. Ожившее мышление обретает свежесть. Они пробуют просушить варежки на собственном теле. Портянки — тоже. Заталкивают в пимы стельки из сухой травы. Впереди короткая ночь. Им нужны длинные дни, чтобы дойти до полюса раньше, чем кончатся продукты.
Дойти?
Или некий внутренний голос не задает уже сегодня вопрос, дойдут ли они? Первая же серьезная проба сил между ними и льдами, между ними и смертью, между ними и несчетными милями не шепчет на ухо так тихо, что почти не разобрать: «Не дойти вам до полюса…»?
— Не дойти вам до полюса…
— Обратный путь к материку будет во много раз длиннее пути к полюсу.
— Судно постоянно перемещается. Так что вы его никогда не найдете.
— Так что вас никогда не найдут.
— А что забудут — так это точно.
Ночью зуб на зуб не попадает от холода. С мокрым от пота нижним бельем, в сырой от ледяной изморози верхней одежде они ворочаются в спальных мешках и не могут уснуть. Эту проблему надобно решить безотлагательно, если они рассчитывают выжить. Они находят решение. Температура тела каждого около плюс тридцати семи. Ее надо использовать, пока она не выстужена ледяными ветрами. Они распарывают свои спальные мешки и сшивают их, делая из двух один. Поднатужившись, оба влезают в него. Тут нужна гибкость и согласованность движений. Теперь они согревают друг друга. Все-таки можно жить и в пустынном мире на подступах к полюсу.
Путь на север продолжает быть таким же трудным, мучительным, гиблым. Они сами впрягаются в сани, чтобы помочь собакам. И тянут, тянут; изборожденные складками суровые лица, обмороженные носы, закостенелые пальцы ледяных рук и ног… Выбиваясь из сил, стремятся к точке на карте, где еще никто не бывал. Время от времени их мутит, и собаки дерутся из-за блевотины.
Они говорят друг другу «вы». Палатка такая низкая, что даже сидя они бодают ее изнутри. Нельзя протянуть руку, чтобы не задеть стенки или соседа. Естественно в таких случаях, соблюдая обычную вежливость, извиниться, сказать: «Я нечаянно». Но откуда взяться вежливости в неоглядной пустыне на пути к полюсу, где никто еще не бывал? В самые изнуряющие вечера в душе зреет ожесточение, перерастающее в злобу. И глаза руководителя наливаются желтизной.
Он вовремя замечает опасность. Заметив, осмысливает, делает вывод и отдает распоряжение; здесь он властелин.
— Будем каждое утро рассказывать друг другу какую-нибудь забавную историю, чтобы браться за дело с хорошим настроением.
Мокрые насквозь в крохотной палаточке. Голубое сияние озаряет ее и льды. Живое сияние над голубым безлюдьем. Но теперь надобно быть не поэтом, а эпиком. Вообще-то Ялмар хороший рассказчик. Однако именно сейчас в голове затор. Наконец, с трудом подбирая слова, он делится наблюдением, касающимся собак: две суки ревнуют друг к другу. Жмутся с двух сторон к здоровенному кобелю, который держит их в повиновении. Руководитель громко хохочет, так что грудная клетка ходит ходуном, и говорит:
— Вы молодчина, Ялмар.
Вечером того же дня оба приходят к выводу, что собаки — самая подходящая тема. Тут они поймут друг друга. Обоим свойственно любить собак и проклинать их, хулить и защищать. Но оба знают также, что завтра первые две собаки должны умереть.
И уже решено, какие именно: две самые слабые. Они пойдут на корм остальным. Живые сожрут своих мертвых товарок, как говорится, тепленькими. После чего, тощие, с разбитыми лапами, подгоняемые кнутами, пойдут дальше — вперед, к далекому полюсу.
Не разговаривая друг с другом, они быстро управляются с завтраком; не глядя друг на друга, выбираются из палатки. Им еще не приходилось убивать собак. Вернее всего воспользоваться ружьями, но они должны беречь боеприпасы. Незачем тратить патрон, когда можно обойтись ножом. Наточив ножи, они обмениваются взглядами и заходят каждый за свой торос, волоча по рвущейся из рук собаке. Ялмар и тут доказывает свое превосходство. Один удар ножом — и готово.
