Сосновые острова - [17]

В этих поездках они часто спорили. Температура была выше обычного, листва не желала краснеть. Лишь когда Матильда уехала обратно в Германию, начались первые осенние заморозки и листва стала вспыхивать алыми красками, дом стоял как будто в окружении факелов, и эта пурпурная роскошь огорчала Гильберта, потому что пришла слишком поздно. Слишком поздно, непоправимо поздно, он остался один, и этого уже не изменить.

Дорогая Матильда,

итинерарий — это путеводитель, который представляет самые известные и наиболее используемые пути и маршруты, координаты гостиниц, цены и виды транспорта, а также приводит опыт тех, кто уже освоил один из этих маршрутов.

Путевая книга Басё носит название «Око-но хосомичи». «Око» при этом обычно трактуется как провинция, удаленная область где-то далеко на севере, но кроме географического обозначения провинции в глубине страны «Око» может означать глубинный внутренний мир человека и внутренний ландшафт человеческого сознания. И так путешествие Басё превращается еще и в ментальное паломничество, в приключения духа.

Путешествие в свой внутренний мир в западной культуре образцово представил святой Бонавентура. В своем «Путеводителе души к Богу» он описывает постепенное восхождение души к Господу, причем речь идет явно не о путевых заметках, но о сложном руководстве по созерцанию. Как и в дзен-буддизме, где практикуют постепенную, систематическую медитацию, цель которой не в поддержании равновесия и благополучия, но в том, чтобы прийти к просветлению, так и в методе Бонавентуры адепт достигает высшей точки в мистическом союзе души с Богом; вероятно, полное духовное оскудение, упадок духовных сил и беспомощность христианских прихожан, вызванные, видимо, пирамидальной, иерархичной структурой церкви, привели к тому, что подобное систематическое восхождение с гарантией узреть Господа никто в нашей культуре не совершает.

У нас путешествие вглубь себя считается предосудительным, и лично я отношу это не только на счет того, что внутренний мир воспринимается как сфера Божественного и повышенных моральных требований, просто этот внутренний мир вообще очень трудно локализовать. Когда Басё созерцает сосну, что есть этот внутренний мир? Справедливый вопрос, и я тоже спрашиваю себя самого: как сочинения Басё, столь явно связанные с природой, с достопримечательностями и с тяготами на определенном отрезке пути, то есть с чисто внешними явлениями, могут рассматриваться как литература о внутреннем мире? Если внешний мир автоматически сравнивается с пространством сознания, тогда разница между внутренним и внешним бесполезна. Но именно это, предположу я, и есть исходная установка Басё, этим-то он и знаменит. Бонавентура обретает Бога в вещах и через вещи, Басё, напротив, находит вещи в Боге и через Бога. А мы, ничего не ведающие о внутреннем мире, не можем знать, в чем вообще различие между двумя противоположно направленными процессами.

Гильберт проснулся от толчка в спину. Уже рассвело. Японец хотел незаметно отдалиться, видимо, справить нужду, ремень оказался слишком короток, и Йоса попытался незаметно выскользнуть из петли, но при этом упал и получил как раз то, чего пытался избежать: привлек внимание Гильберта. Тот встал, убрал ремень в сумку и стал распутывать путеводную ленту, которая при свете дня снова стала желтой, в отличие от чужих синей, зеленой и желто-черной.

Не останавливаясь, они добрались, следуя за лентой, до протоптанной тропинки, повернули на официальную дорожку, к парковке и к автобусной остановке. Автобус скоро появился. Они стояли на самой обочине, мимо не проедешь. Автобус замедлил ход, но не остановился. Йоса вздохнул. Этот тот же водитель, что вчера, объявил он. Он их узнал. И принял обоих за призраков. Из этого леса никто не возвращается. Им пришлось провести на остановке три часа. Следующий автобус отвез их на вокзал, где они сели в поезд на Токио.

Сенджу

Гильберту снилось, что он сидит в поезде, снова и снова, все еще и опять. Проезжали мимо Фудзи, проходили часы, но они так и не приближались к горе, и пейзаж не менялся. Ехали быстро, он слышал звук несущегося поезда, но при этом постоянно останавливались на одном и том же месте, окутанном непроницаемой серой пеленой, снаружи липнувшей к оконному стеклу.

Теоретически они проехали мимо Фудзи, мимо величественной горы, символа Японии, день назад. Железнодорожная ветка из Токайдо ведет в Токио с юга, и при ясной погоде по дороге открывается прекрасный вид на Фудзи. В железнодорожной компании есть даже такая реклама: экспресс «Синкансэн» на фоне спящего вулкана под красным закатным солнцем — компания предоставляет панорамные вагоны со стеклянными стенами и вертящимися креслами.

Когда ехали туда, Гильберт не искал гору глазами специально, проглядеть такое вроде как невозможно, но из леса Аокигахара Фудзи было не видно, деревья всё загораживали. Теперь, на обратном пути, накрапывал дождь, местность заволокли облака и туман, Гильберт видел только подножия гор, вершины были в тумане, и что — одна из них Фудзи? Если да, то у подножия своего Фудзи ничем не отличается от прочих гор, поросших лесом, и отличить ее от других может лишь тот, кто ее уже знает, кто достиг определенной степени духовного развития, а не тот, кто следует банальному путеводителю и ищет снежную вершину, традиционный силуэт, царственный блеск и совершенство.