Сосердцание (сборник) - [5]

Кидаемся вослед туманным наважденьям,

И, ведая, опять бессовестно слепы,

И мечемся в грозу, как призрачные тени.

Но в злате куполов торжественно лучист

Луч светлый, неземной – опять зовёт кого-то!

Мы все сойдём туда – на этот белый лист,

И растворимся там – за алым горизонтом…

«Похоже, что мне было грустно еще до зачатья…»

Похоже, что мне было грустно еще до зачатья.

Когда я на свет явился я стал, как Сатья.

Только путал хард-рок с ваджраяной

И мозг выносил по пьяной

Лавочке.

А мысли, как в центрифуге, все в кучу –

В наволочке.

Когда-то бежал впереди, а сегодня – сзади.

Я в бочке метро Диоген и ищу somebody.

Невзирая на нормы приличия…

Не плачь, моя Беатриче.

Бестолку.

Попробуй-ка подбери для меня

Синекдоху.

Похоже, что мы тут одни – всем плевать на чудо.

В далёкий и райский сад звать теперь не буду.

Ходу, Сарданапал, ноги в руки, ходу!

Невзирая на непогоду –

Побоку!

Пожалуй, давай-ка, Ева, ещё

По яблоку!

Неизречённость

По телу рифм ручьями чутких рук,

По волнам струн в ладье заворожённой

Веди меня сквозь тишину и звук

Вслед за душой в печали отражённой.

В мерцанье звёзд божественно нагой,

В деснице гроз, одетых в ливней ризы,

Небесный свет течёт в листву рекой,

Рекой из слов в купель ночного бриза.

Скользя в веках, вливаясь в тишину,

Слова бегут и раздаются снова.

Лишь мысли жизнь дана и одному

Бескрайнему, божественному, слову!

«Течёт рассвет по старой груше…»

Течёт рассвет по старой груше,

И пахнет сыростью грибной.

Пойду я в сад и стану слушать,

Как ветер шепчет над рекой.

И губы вздрагивают чутко,

Когда туман кладёт стопы:

Как жаль, что жизнь – одна минутка!

Как жаль, что все слова скупы!

05. 09.2000

Иная реальность

Лёгкий парус окна

Обнимает рояль.

Синий обморок пьёт безмятежье.

Фаэтон белых мух окунается вдаль –

В бирюзовую свежесть.

Тает цоканье льда

Торопливых шагов

И печаль пастернаковских свечек,

И в кадильном дыму виден новый покров:

Риза кутает плечи….

Я уснул во дворе,

И созвездий цветы,

Словно ангелы с неба смотрели.

Жёлтый шмель прилетел на пустые листы,

И они облетели….

С дорогой

Весенний импрессионизм

Бюст Барклай Де Толли. Фонтан с паутиной.

Мостовая Ратушной площади вверх спиной.

От того, что Луна повисла, дорога длинной

Кажется и звезда больной.

Ряд стихов на форзаце: консервная банка

Есть расплющенный облик планеты в фас,

Круг лица преломляет не то, чтоб склянка,

А разбитый зеркалом мой Пегас…

1992

Москва

Полуночный приют сквозняка

Мчит меня по сиреневой ветке.

Ах, Москва, без тебя мне никак,

И с тобой я, как птица в клетке.

Если станет мне невмоготу,

От твоих колдовских поцелуев,

Всё равно никуда не уйду,

Хоть давно я люблю другую.

Как в глухом непролазном лесу,

Я в твоих усыпальных районах.

То ли крест здесь не свой я несу,

То ли демон кадит с амвона.

05.09.2015

«Ночь на вкус, как тутовник пропахший морем…»

Ночь на вкус, как тутовник пропахший морем,

А цвета болгарского мака.

В этой местности небо объято горем.

Хоть и местности – кот наплакал.

Здесь Луна, как фонарик в руках у Бога.

А небо молчит и плачет.

И дурак собирается вновь в дорогу.

Потому что нельзя иначе.

Прибалтийские рапсодии

«О, облака Балтики летом,

Лучше вас в мире этом

Я не видел пока».

И. Бродский «Облака»

1

Рельсы, станции, суета…

В мраке тамбура мысли кружат

Так, что если бы чьи-то уста

Дым табачный пускали снаружи.

В этом есть нечто большее, чем

Стук колёс сквозь сырые подушки.

Мы не ищем возвышенных тем,

Силясь видеть деревьев верхушки,

Мимо нас проносящих Эдем.

Москва-Тарту.

2

Керамический голос. Лагуна.

Полночь. Сумерки. Шёпот волн.

Рыжих листьев проносятся дюны.

Чуть заметно плывёт лунный чёлн

В ойкумене, веслом рассекая

Бастионы стальных облаков.

Только ветер, не умолкая,

Мне поёт снова песни богов,

Наши судьбы беззвучно листая.

Таллинн.

3

Площадь. Мокрые улицы. Мостовые.

Дождь в десятой степени. Дождь в квадрате.

Крыши зданий не иначе, как гробовые –

Реже маячат в небе, чем отражаясь в асфальте.

Здесь, пожалуй, в кодексе зашифрованы слёзы:

Не случайно в воздухе часто большая влажность.

Башни, шпили, статуи приняли позы,

Придающие им то ли грацию, то ли важность,

То ли разум забытого ныне Спинозы.

Таллинн.

5

Я смотрю в облака, в их анфас

И профиль, в щербатые щёки.

Но беззубие близоруких глаз

Оставляет зрачки на востоке

И гортань пересохшую там,

Где вчера вверх тянулись все травы,

Звук за звуком бежал попятам,

Где бывали неправые правы,

И безумцы внимали векам.

Санкт – Петербург.

6

Двери, окна, подъезды, дома –

Время всё оставляет без смысла.

Здесь так часто сходили с ума,

Где не дни, но колючие числа

Растворялись, пьянея на дне…

В безобразном оскале развалин,

Отдавая поклон старине,

Мысль приходит ужасная мне:

Тень светлей, чем её хозяин.

Санкт – Петербург.

7

Сфинксы. Львы. Орлы. Лошади.

Пальцы рук Создателя… Пустота…

Из холодной реки обывателя немота

Обезжирит безумие площади.

Этот город мрачней, чем снаружи:

Его голая чёрная твердь,

Подступившая проседью лужи,

Обнажившая белую смерть,

Шепчет в ухо, что ты здесь не нужен.

Санкт – Петербург.

8

Tere Eestimaa! Добрый день!

В древнем Юрьеве всё, как прежде:

В дне сегодняшнем прошлых тень –

Тоомемяги сменил одежды.

Эмайыги, в твоих берегах

Затерялся языческий Таару.

Твои дети в других богах

Ищут то, что потеряно старым,

Пилигримами тая в веках.