Сорос о Соросе. Опережая перемены - [10]

БВ – Не расскажете ли некоторые эпизоды из этой «мыльной оперы»?

ДС – В начале жизни он был довольно амбициозным молодым человеком. Пошел добровольцем на фронт во время первой мировой войны и дослужился до лейтенанта. Затем попал в плен на русском фронте и был отправлен в Сибирь. Он все еще был полон амбиций. Отец редактировал газету под названием Нары. Она писалась от руки и прибивалась гвоздями к нарам, а авторы прята-лисьза ней и слушали комментарии читателей. Я помню, что, когда был ребенком, видел подборку копий этой газеты; он привез их домой из Сибири. Затем его выбрали «представителем» заключенных лагеря. Несколько заключенных из соседнего лагеря убежали и в отместку за это «представитель» заключенных должен был быть расстрелян. Он решил, что лучше бежать, чем быть расстрелянным за побег других. Он выбрал примерно 30 человек – плотника, повара, врача и т.д., поскольку он не имел каких-либо практических навыков, – и они вместе бежали из лагеря.

Отец хотел построить плот и сплавиться вниз по течению до океана. Но допустил одну важную ошибку: он не знал, что все сибирские реки впадают в Северный Ледовитый океан. Беглецы построили плот, поплыли вниз по реке и через несколько недель поняли, что направляются к Северному Ледовитому океану. Пока из дикой глуши они долго выбирались к цивилизации, произошла революция, и они попали в самую гущу беспорядков в регионе. В тот период управлял Сибирью один чешский офицер, разъезжая в бронепоезде. Белые и красные постоянно убивали друг друга, а также местных жителей. Отец пережил несколько ужасных событий, и это научило его ценить жизнь.

Отец вернулся в Венгрию другим человеком: он потерял свои амбиции. Он не хотел более добиваться успеха. Мой отец хотел наслаждаться жизнью и оставаться независимым, но он не стремился стать богатым или влиятельным. Фактически он был единственным из всех знакомых мне людей, кто действительно прожил весь свой капитал. Он женился на матери, и отчасти благодаря этому браку, а отчасти доходам, которые он получил, издавая журнал на эсперанто, мы владели некоторой недвижимостью. Он был юристом, но не любил работать больше, чем было абсолютно необходимо. Я помню, когда я был маленьким, он однажды послал меня к одному из своих клиентов, чтобы занять немного денег, затем мы отправились кататься на лыжах. Когда мы вернулись, он несколько недель пребывал в плохом настроении, пытаясь заработать деньги и вернуть долг. Затем вовремя войны он начал продавать собственность. К моменту немецкой оккупации мы продали практически все, что у нас было. Это оказалось очень на руку, поскольку мы все равно бы все потеряли. И хотя эти продажи были правильно рассчитаны по времени, очень немногим людям хватает храбрости вот так распродать свой капитал. «Мой капитал – это моя голова», – говорил он, по-латыни «капитал» значит «голова». Я всегда восхищался этой его позицией. Какой контраст с моей карьерой! Некоторым образом я повторил его путь, поскольку не стал узником своего богатства.

БВ – Вы сказали, что на вас оказала огромное влияние реакция вашего отца на вторжение нацистов в Венгрию. Можете ли вы об этом рассказать?

ДС – Немецкая оккупация произошла в мае 1944 г. Мне еще не было 14 лет. Это был звездный час моего отца, поскольку он знал, что делать. Он понимал ситуацию и осознавал, что нормальные правила не действуют. Подчиняться закону стало опасно; нарушать закон стало единственным способом выживать. После того как он пережил русскую революцию, он знал, что делать. Ему удалось достать для своей семьи фальшивые документы, и он нашел места, где мы могли жить или прятаться. Он помог не только своим ближайшим родственникам, но и многим людям, с которыми был знаком. Я могу без преувеличения сказать, что отец спас десятки жизней. Он был ужасно занят – гораздо больше, чем когда он был юристом. Однажды, когда мы жили в комнате, в которую можно было войти только через ванную, люди стояли в очереди в ванной, чтобы поговорить с ним.

Это был период удивительных приключений. Я могу говорить и говорить о нем, это время навсегда запечатлелось в моей памяти, хотя я редко говорю о нем. Парадоксально, но 1944 г. был самым счастливым годом моей жизни. Говорить это странно, почти кощунственно, поскольку 1944 г. был годом Катастрофы, но это так. Мне было 14 лет, у меня был отец, которого я обожал и который контролировал ситуацию, знал, что делать, и помогал другим. Мы подвергались смертельной опасности, но я был убежден, что мы – исключение. Когда человеку 14 лет, он верит, что с ним ничего не случится. Для 14-летнего подростка это было самое восхитительное приключение, какого только можно пожелать. Оно оказало формирующее воздействие на всю мою жизнь, поскольку я учился искусству выживания у великого мастера. Это имеет некоторое отношение и к моей карьере в области инвестиций.

Мы все выжили, а затем пришли русские. Здесь также произошло несколько интересных приключений, но постепенно жизнь лишилась своей заманчивой стороны. Коммунистический режим сжал страну мертвой хваткой, и я чувствовал себя ограниченным, сжатым, запертым. Я чувствовал, что давление моего отца на меня стало чрезмерным. «В 15 лет неестественно думать так, как в 50», – сказал я ему