Сорок лет с В. А. Гиляровским - [15]

— А, помню… Это значит… значит — истина в вине, — перевел Александр Иванович.

— Да, — подтвердил Владимир Алексеевич.

— Хорошо сказано, Гиляй, — с воодушевлением произнес А. И. Куприн, покачиваясь и держась за перила. — Хорошо сказано!..

— Теперь слушай, — заключил В. А. Гиляровский:

Если истина в вине,

То сколько ж истин в Куприне?

В Гааге (1899, 1907 годы) происходили известные конференции великих и малых держав по разоружению. Конференции преследовали задачи водворить мир во всем мире, не допуская мысли, что капитализм — это война. Гиляровский сказал:

Заседания в Гааге,

Будут речи, будет пир,

Во всем мире на бумаге

Водворится вечный мир.

После дичи, после супа

От речей раздастся стон,

И закажут вновь у Круппа

Новых пушек миллион.

В свое время, увлекаясь конным спортом, Гиляровский вел «Журнал спорта», ранее называвшийся «Листком спорта». Свирепая цензура даже в этом журнале находила крамолу. Однажды, не дожидаясь получения утвержденных цензурой гранок, Гиляровский выпустил в свет очередной номер издания, будучи уверенным, что никаких погрешностей в нем нет. А погрешность оказалась: в статье о скачках, в которых участвовали лошади казенного Деркульского завода, было напечатано: «Хотя казенная лошадь и была бита хлыстом, но все-таки не подавалась вперед». И вот слово «казенная» цензор в гранках зачеркнул. А журнал уже поступил в продажу. Редактора вызвали в Цензурный комитет для объяснения. Принял его сам председатель комитета Назаревский. Завязался общий разговор, и, между прочим, Назаревский сказал, что дом, где помещался Цензурный комитет, принадлежал когда-то отцу Герцена — И. А. Яковлеву и что Герцен в этом доме одно время проживал. Впоследствии выяснилось, что Назаревский что-то перепутал: дом, где действовала цензура (угол Сивцева Вражка и Власьевского переулка), никогда отцу Герцена не принадлежал. Но, получив такую информацию, Гиляровский схватил со стола Назаревского лист бумаги и написал:

Как изменился белый свет!

Где Герцен сам в минуты гнева

Порой писал царям ответ,—

Теперь Цензурный комитет

Крестит направо и налево!..

Назаревский расхохотался, и вопрос о «казенной» кобыле был улажен.

Как известно, квартира генерала Козлова, московского оберполицмейстера, выходила окнами на Тверской бульвар, а редакция черносотенных «Московских ведомостей» М. Н. Каткова — на Страстной. Из обоих зданий был виден памятник Пушкину. По этому поводу В. А. Гиляровский написал четверостишие и послал его в «Будильник» для напечатания. Четверостишие было такое:

…Как? Пушкин умер? Это вздор!

Он жив. Он только снова

Отдан под надзор

Козлова и Каткова.

Этот экспромт к печати не был допущен, так как цензура вычеркивала всякое упоминание о М. Н. Каткове в журналах «Развлечение», «Зритель» и «Будильник». Из московских изданий могли полемизировать с М. Н. Катковым лишь «Русские ведомости» и «Русский курьер».

Московский литератор Дмитриев был очень похож на Пушкина. Злые языки говорили, что он кичится своим сходством с поэтом и потому часто прогуливается около памятника на Тверском бульваре, чтобы обратить на себя внимание. Гиляровский отметил по этому поводу:

Весь мир не много б потерял,

А москвичи умнее б стали,

Когда бы Дмитриев стоял на пьедестале,

А Пушкин по Москве гулял.

Широко известен его экспромт, написанный после первого представления пьесы Л. Н. Толстого «Власть тьмы»:

В России две напасти:

Внизу — власть тьмы, а наверху — тьма власти.

В Москве открыли памятник Гоголю по проекту скульптора Н. А. Андреева. По этому случаю в литературно-художественном кружке состоялся вечер, на котором присутствовала литературная Москва. Кто-то из членов кружка предложил написать четверостишие о памятниках Пушкину и Гоголю с тем, чтобы присудить премию автору лучшего экспромта — бутылку вина. Премию получил В. А. Гиляровский, написавший две строчки:

Гоголь сгорбившись сидит,

Пушкин гоголем глядит.

В 1904 году в Москву приехал начальник Главного комитета по делам печати Зверев и, собрав всех московских редакторов газет, потребовал, чтобы в печати не освещались вопросы политики, и рекомендовал не нападать на Мещерского, редактора «Гражданина», и Грингмута, редактора «Московских ведомостей», а больше писать о войне. Он сказал буквально следующее: «Описывайте сопки Маньчжурии». Среди редакторов был и Гиляровский от «Журнала спорта». Он тогда написал:

…Над цензурой не охальничать,

Не мутить, не либеральничать,

Чтоб не слышал слова дерзкого

Про Грингмута, про Мещерского.

Ишь какими стали ярыми

Света суд, законы правые!

А вот я вам циркулярами

Поселю в вас мысли здравые.

Есть вам тема — сопка с деревом:

Ни гу-гу про конституцию!..

Мы стояли перед Зверевым

В ожиданье экзекуции…

В конце девятнадцатого века в административном управлении произошло преобразование полиции, квартальные стали именоваться участковыми приставами, заважничали и подняли «тариф» на взятки. В. А. Гиляровский написал для «Будильника» четверостишие:

Квартальный был — стал участковый,

А в общем та же благодать:

Несли квартальному целковый,

А участковому дай — пять.

Цензура троекратно зачеркнула этот экспромт и даже с припиской: «Это уж не либерально, а мерзко».