Сорок лет одиночества - [7]

“В местечке Липайск наша рота в июне 1943 года подожгла дом с находившимися там людьми… Всех пытавшихся выпрыгнуть из дома мы расстреливали, только одну старуху не расстреляли, так как на наших глазах она сошла с ума…”

Ширах не просто идеолог, свое “учение” он применял на практике. Будучи имперским наместником и гаулейтером Вены, Ширах принимал личное участие в выселении 60 тысяч евреев, которые затем были истреблены в концентрационных лагерях на территории Польши. Преданный до конца гитлеровской клике, осведомленный о всех ее преступных делах, в которых он принимал самое активное участие, Ширах был одной из наиболее зловещих фигур третьей империи.

Заключенным № 5 тюрьмы Шпандау был Альберт Шпеер. Еще задолго до захвата власти нацистами он был личным другом чертежника Роберта Шикельгрубера (действительное имя Адольфа Гитлера). Их сблизила общность не только профессиональных, но и политических интересов. Как архитектор Шпеер начал карьеру в 1932 году с реконструкции “коричневого дома” (здание штаба нацистской партии) в Берлине. Когда Гитлер пришел к власти, он поручил Шпееру строительство крупных объектов, а затем назначил друга главным инспектором по строительству Берлина и начальником отдела капитального строительства в аппарате Гесса.

В разгар войны Гитлер повысил Шпеера до министра вооружения и боеприпасов и начальника широко разветвленной военно-строительной “организации Тодта” (вместо погибшего в авиакатастрофе генерала Тодта).

Шпеер беззаветно отдался разрешению военных задач. Путем безжалостной эксплуатации населения оккупированных областей и военнопленных Шпеер увеличивал выпуск вооружения и боеприпасов для германской армии. Полным ходом шло разграбление сырьевых и иных ресурсов оккупированных территорий. Полномочия Шпеера росли если не по дням, то уж точно по месяцам. В сентябре 1943 года Шпеер стал уполномоченным и ответственным за снабжение военной промышленности сырьем. Ему даже было поручено регулирование товарооборота в 1944 году. Указ Гитлера фактически сделал Шпеера диктатором над всеми структурами как внутри самой Германии, так и на оккупированных территориях, деятельность которых в какой бы то ни было мере имела отношение к усилению военной мощи Германии. Под его руководством было широко развернуто производство отравляющих газов и других средств химической войны. Кроме того, Шпеер был руководителем одной из крупных организаций так называемого германского трудового фронта и состоял в личном штате рейхсфюрера СС Гиммлера.

В качестве имперского министра вооружения и боеприпасов и генерального уполномоченного по вооружению Шпеер пользовался широкими полномочиями в области контроля за производством. Первоначально его полномочия охватывали строительство и производство вооружения для армии. Затем они постепенно были расширены таким образом, что стали включать морское вооружение, продукцию гражданской промышленности и вооружение для ВВС. Как руководящий работник центрального управления по планированию, располагавший верховными полномочиями в области планирования германской промышленности, распределения и разработки сырьевых ресурсов, Шпеер давал указания о поставках рабочей силы для отраслей промышленности, которые оно контролировало.

Таким образом, Шпеер занимал ведущее место в государственном и военном механизме тогдашней Германии и фактически принимал активное участие в планировании и осуществлении экспансивных, человеконенавистнических планов фашизма.

Глава 4

Уже несколько месяцев я работаю в Шпандау. Освоилась. Пришло ясное и твердое осознание того, что раньше воспринималось скорее теоретически: заключенные тюрьмы несут заслуженное наказание за преступления, совершенные против человечности.

Прошло всего 12 лет со дня окончания войны, но некоторые события, исторически очень важные, как бы потеряли остроту, уходят на второй план, уступая место новым международным проблемам. Жизнь есть жизнь, прошлое в ней, как правило, занимает объективно меньше места, чем настоящее и даже подчас будущее. Но между ними есть глубинная связь, которая не подлежит забвению.

Именно это обстоятельство и побудило меня на нелегкий труд написания книги. Еще в те годы я решила вести дневник. Точнее, эту мысль подал мне журналист и писатель Юрий Корольков, который проездом через Берлин был в гостях у наших с мужем знакомых.

Он был убежден, что рано или поздно мои записки будут востребованы. И нужно будет правдиво передать атмосферу и события тех дней. Конечно, они останутся в памяти, но может сгладиться их непосредственное восприятие. Я так и поступила. Как сейчас помню, первые странички дневника появились после очередного заседания директоров тюрьмы. А те события, которые происходили с момента моего приезда в Берлин в 1957 году, я восстановила по свежей памяти.

Как я уже писала раньше, по Уставу тюрьмы женщины не имели права общаться с заключенными. И американский директор даже заявил протест в связи с моим назначением. Кстати, уезжая через год по замене в Штаты, он, тепло со мной прощаясь, сказал, что “если бы все в вашей армии были такими офицерами, я бы не стал стрелять первым”. – “А я бы стала”, – подхватила я его шутку.