Сорок лет назад - [57]

Максим едва различал текст. В комнату незаметно прокрались сумерки. Только сейчас он обратил внимание, насколько стало темно, и включил настольную лампу.

Долли, подумал он. Как странно. Еще одно совпадение?

Кажется, Петр чувствовал себя счастливым. В свою очередь, дядюшка был совсем не против того, чтобы они вместе проводили время. Он знал об этом его увлечении и сквозь пальцы смотрел на то, что она всего лишь прислуга. При такой терпимости его племяннику можно было только позавидовать.

У Долли оказался приятный голос. В день рождения дядюшка подарил ему аккордеон, чтобы он мог ей на нем аккомпанировать. Вместе у них получился стройный дуэт. Дядюшка даже пригласил гостей и попросил их выступить перед ними со своей программой, и, если верить тому, что он об этом рассказывал, они имели огромный успех. Сам дядюшка был попросту в восторге. Как составитель и режиссер этой программы, он считал, что они превосходно с ней управились.

Но затем случилось нечто непредвиденное. Задержавшиеся на ночь гости утром разъехались, а вот Петр…

В этот день дядюшка посвятил ему лишь одну строчку. Вероятно, он не нашел бы способа лучше отразить свое разочарование. Максим впился в нее глазами. Очень странно.

«Я приказал Чану отвести его в террариум. Жаль! Впрочем, мы с ним такие разные…»

И дальше ни слова о племяннике. С каким-то презрительным равнодушием дядюшка обошел молчанием обстоятельства его внезапного отъезда. Или, правильнее сказать, исчезновения. Максим еще раз вернулся к последним словам, в которых говорилось о Петре. Как будто следующую страницу просто вырвали. Он даже сверил даты. Нет, все правильно. Запись сделана ровно на следующий день.

И больше ничего. Никаких объяснений, кроме одной этой фразы.

Максим оказался прав: что-то произошло между ним и дядюшкой, в результате чего аккордеон очутился на морском дне, а Петр уехал не пожелав проститься.

Уехал, ушел, сбежал? Об этом ни слова. Ни слова?!.. Неправда! А эта строчка? Его кинуло в жар.

И сразу же — знакомая дата… Ну конечно! Вот где он ее видел: конечно же, в террариуме! В журнале Чана!

Он вздрогнул. «Я приказал отвести его в террариум».

По спине у него пробежали мурашки. Но ведь это же означало… Нет, он отказывался этому верить! Мог ли дядюшка поступить таким образом?

Максиму показалось, что если он сию же минуту не проверит все до конца, то до утра не доживет.

За окном было уже совсем темно. Он схватил фонарь, чтобы не зажигать в террариуме свет, который сквозь прозрачный потолок могли увидеть из окон коттеджа, и выбежал на крыльцо. Тут его начало знобить. Удивительно, как при этом он еще сохранил способность рассуждать трезво.

Стуча зубами от страха, он все же заставил себя войти в террариум. Каждый сгусток темноты таил в себе невидимую опасность. Острый луч фонаря выселял ее из одного места и загонял в другое, такое же. Казалось, шаг в сторону — и он обязательно должен был на что-нибудь наткнуться. Иногда и в самом деле, пронизывая стеклянную перегородку, луч выхватывал из темноты гладкие кольца, отливающие матовым блеском. Потревоженные во время отдыха, они начинали шевелиться.

Луч фонаря скользил по табличкам, прибитым к ограждению. Возле отсека с надписью «Немезида» он остановился. Затаив дыхание, достал журнал и открыл его, сперва на последней странице, там, где была закладка. Попав под луч, белая бумага поначалу заслепила глаза. Затем указательный палец побежал по строчкам, пока не нашел запись, относящуюся к тому дню, когда исчез Президент. Напротив даты, в графе исполнения стоял прочерк! Все было именно так, как он и предполагал. Но если раньше где-то в глубине его души еще теплилась надежда, то в этот миг от нее не осталось и следа.

Сдерживая волнение, Максим пролистал журнал в обратную сторону. Вот день, когда исчез Петр Шемейко. Никаких сомнений! В этот раз у Немезиды тоже не взяли яд.

Руки у него задрожали, и он едва не уронил тетрадь. Так вот что имел ввиду дядюшка, говоря о террариуме! Мысленно он повторил запомнившуюся фразу. Господи, подумал Максим, это же совершенно очевидно! И как можно было не увидеть? Ну еще простительно для кого-то, кто не знал дядюшку. Нет, просто раньше он боялся в это поверить. Собственный племянник! Мороз шел по коже от всех этих открытий, одно похлеще другого. Он представил, как, отчаянно отбивающегося, с перекошенным от ужаса лицом того подсаживали в вольер с коброй. И некому было придти на помощь. Хотя, нет. На стороне жертвы — молодость и сила. Не так-то легко было бы Чану с ней управиться. Как же ему это все-таки удалось? Узнает ли он когда-нибудь? Как и о том, что заставило дядюшку так поступить.

Привлеченная светом, змея приподняла голову и рассматривала Максима своим тусклым, немигающим взглядом. Она была свидетелем и участником этой жуткой сцены. Вглядываясь в ее бесстрастные глаза, он словно надеялся прочесть в них ответ, что же здесь все-таки произошло.

* * *

С этого момента рукопись стала вызывать у Максима огромное отвращение. Ему пришлось постараться, чтобы преодолеть это в себе, прежде чем он открыл следующую страницу.

Около полугода прошло с тех пор, как исчез Петр. Дядюшку не тревожили ни сомнения, ни угрызения совести. Он предпочитал попросту не вспоминать о своем племяннике, так, словно его никогда и не существовало. Однако следующие строки застали Максима уж точно врасплох.