Сорок лет назад - [25]

Широко открытыми глазами он смотрел с огромной, головокружительной высоты в неожиданно разверзшуюся перед ним бездну. Вид из номера в отеле «Мариотти» было ничто по сравнению с этим. Крутой спуск, иногда ступенчатый, но чаще обрывистый, терялся в застывшей дымке облаков где-то далеко внизу. Земля проглядывала мелким рельефом в просветах между ними. Со стороны недружелюбно косились более низкие гребни гор, остановившиеся как бы в почтительном удалении от старшей сестры. От одного взгляда подкашивались ноги. Над головой в холодном, пустом небе одиноко сияло солнце, заставляя искриться снежный покров. Снег был настоящим. Он хрустел у него под ногами. Нельзя было понять, где заканчивается бутафория и начинается подсвеченное полотно.

Дядюшка стоял неподвижно, вглядываясь в призрачную голубую даль. Ветер остервенело трепыхал фалдами его смокинга.

Несколько минут Максим приходил в себя. Он успел посинеть на холоде, но так и не насмелился ни о чем спросить. Внезапно он услышал дядюшкин голос, донесшийся вместе с ветром, хотя тот попрежнему стоял повернувшись к нему спиной.

— Гималаи. Вершина Нангапарбат. Высота 8126 метров над уровнем моря. Это всего лишь на 750 метров ниже Джомолунгмы. Панорама выполнена в точности с фотоснимками, которые я сделал сам… Да, Петр, твой дядюшка не всегда был таким старым и немощным, как сейчас. Я не успел рассказать тебе, что, пока охота за змеями служила мне средством к существованию, живя среди гор, я постепенно увлекся альпинизмом, взойти на одну из величайших вершин мира стало моей навязчивой идеей. Я мечтал покорить мир. И вот он — передо мной. У моих ног, — дядюшка протянул руку, словно он до сих пор стоял на вершине высотой в восемь тысяч метров. — Однажды я все-таки взошел на нее… Потом — репортеры, слава. О нас заговорила пресса. Не та жалкая газетенка, которая впервые опубликовала мой снимок. Ведущие газеты Индии и других стран. Понимаешь, что это должно было означать? После этого меня пригласили сниматься в кино. И не на какую-нибудь, а на главную роль. Мои снимки стали появляться на обложках журналов. Покоритель вершины Нангапарбат Джонатан Пул — в главной роли! Почитательницы набрасывались на меня толпами, чтобы взять автограф! Это был настоящий триумф!

Дядюшка с шумом выдохнул, пар валил у него изо рта. Затем впервые посмотрел на Максима и положил руку ему на плечо так, словно хотел приобщить к своему торжеству.

— Я ничего этого не знал, дядюшка, — охрипшим голосом сказал Максим, не скрывая своего восхищения.

— Ты еще много не знаешь, — добродушно ответил тот. — Но, к счастью, у нас будет достаточно времени впереди. А сюда можешь приходить в любое время, когда захочешь. Я дам тебе второй ключ.

— Вы очень ко мне добры, — смущенно заметил Максим, понимая, насколько дорого старику это воспоминание.

В ответ дядюшка обнял его покрепче.

— Что за ерунда! Ты же мой племянник, Петр!

Он повлек его к выходу. У самой двери нажатием кнопки выключил замаскированный под интерьер мощный вентиллятор, имитировавший ветер. Свист в ушах прекратился, только холодильный агрегат чуть слышно продолжал работать, охлаждая воздух из-за снега, чтобы тот не растаял. Следующей кнопкой он выключил освещение. Яркое солнце погасло, горы внезапно погрузились в черноту ночи. Можно было разве что догадываться об их существовании в нескольких шагах отсюда. Лишь неоновая лампочка, указывающая выход, горела над дверью.

Дядюшка плотно прикрыл за собой дверь с теплоизоляционной обивкой, за ней еще одну и дважды провернул в замке ключ. Максим спускался по лестнице с таким чувством, как если бы сходил с гор. Их подошвы оставляли мокрый след, подтверждавший, что все это не было плодом фантазии.

Вернувшись в свою комнату, Максим не стал зажигать свет. Он до сих пор ощущал на себе пронизывающий ветер Нангапарбата.

Он разделся и лег в постель, но сон упрямо не шел к нему. Перед глазами, сменяя одно другим, будто кадры кинохроники, мелькали воспоминания последних дней.

Стояла душная цейлонская ночь. Нагретая солнцем земля продолжала испарять влагу. Береговой бриз принес аромат сандаловых деревьев, перебивший запах моря.

Странные крики доносились из леса, окружавшего виллу дядюшки Джонатана. Однажды по черепичной крыше кто-то несколько раз пробежал, подобно стае кошек. Однако животных, кроме обезьяны, у которой только две ноги и две руки, в доме не было. Максим ждал повторного набега пришельцев, но они так и не появились.

Перед тем, как уснуть, он наконец-то понял, что показалось ему столь необычным в дядюшкином поведении. При всей любви, которой тот щедро одаривал своего племянника, вызывало недоумение одно обстоятельство: ни разу, ни напрямую, ни вскользь, дядюшка не поинтересовался его прошлым. Надо думать, что встреча родственников, особенно если до этого они никогда не виделись, предполагает взаимный интерес. Что касается дядюшки, то он охотно делился собственными воспоминаниями, но в то же время с каким-то непонятным равнодушием упорно игнорировал аналогичные попытки Максима. Словно дотеперешняя жизнь его племянника, в отличие от его собственной, была ничем.