Сорочья усадьба - [51]

Он помолчал.

— И чтобы быть здесь, когда эти люди приедут еще раз в выходные. Мама с папой очень расстроились. Но, думаю, вряд ли они приедут. Очень нужно снова встречаться с теткой, которая явно не в себе.

— Не в себе, значит.

А я-то думала, им всем наплевать, как я живу, что со мной происходит.

— Вот и прекрасно.

Я скинула его сумку на пол и села рядом.

— В общем-то, я рада, что ты приехал. Без тебя я бы там замерзла.

— Ничего не замерзла бы, надо было просто вернуться обратно. Ты бы увидела, что дверь открыта.

— Послушай, Чарли, тут творится что-то очень странное. Разве ты не видел там наверху матрас с одеялом? Похоже, здесь живет кто-то чужой.

Я не смотрела на него.

— Чужой, понимаешь?

Немного поколебавшись, я рассказала ему и про Сэма, и про то, что тут было, когда ни с того ни с сего примчался Хью. Не упустила ни одной подробности, с детства привыкла не скрывать от брата ничего.

Но сочувствия от него так и не дождалась.

— Господи Иисусе, Розмари! Ты посмотри на себя. Бестолочь. Дура несчастная, на кого ты похожа?

Он сделал жест, видимо, имея в виду мой покрытый грязью и шерстью наряд.

— Вечно ищешь на свою попу приключений.

Он был совершенно прав, хотя я его не слушала. Однако он продолжал:

— Как у тебя ума хватило выставить утром этих двоих?

— Не хотела их здесь видеть, и все. Противно было, что они всюду суют здесь свой нос.

Он поднял глаза к потолку, словно искал там поддержки. Что-то недовольно проворчал. Потом снова уставился на меня.

— Ну, знаешь, не тебе это решать.

Он произнес это тихо и строго, словно воспитывал собаку.

— Значит, не мне. Ладно, — кивнула я. — А кто только что говорил, что этот дом такой же мой, как и твой?

— Ну… — Он поднял обе руки вверх и пожал плечами.

— Замечательно. Я все поняла.

Я встала и вышла вон из комнаты, а потом бегом побежала вверх по лестнице.

— Ну, и прекрасно, иди-иди! — крикнул он мне в спину. — Это в твоем духе!

Кажется, была пятница. Я совсем потеряла счет дням. Чарли взял отгул и собирался остаться на выходные, чтобы прибраться в доме после меня, и постоянно теперь мне об этом напоминал. Он не знал, когда снова приедет архитектор, но, похоже, собирался на обратном пути на всякий случай забрать меня с собой. Я долго ждала в своей комнате, не работала, вообще ничего не делала, только ходила взад-вперед, поглядывая на портрет Доры, который притащила с чердака к себе и повесила на стену. Брат тоже поднялся в комнату рядом и пару раз ложился на продавленную кровать со скрипучими пружинами и снова вскакивал. Слышно было за стенкой, как он что-то бормочет сам себе.

К счастью, Чарли привез с собой еды; у меня уже почти все кончилось, а молоко скисло. Заботливый братец. Сам он обожает мясо, а привез только вегетарианское. И много вина.

В конце концов мне показалось, что он слишком уж долго меня игнорирует, и я спустилась вниз. Оказалось, у него почти готов обед. Я села за стол; он молча налил мне в бокал красного вина. В гостиной пылал камин, а на кухне — печка, и впервые за эту неделю мне стало по-настоящему тепло.

— Как хорошо, что ты приехал, — сказала я, не уверенная, что он отзовется.

Он поднял глаза от кастрюли, где что-то помешивал, и улыбнулся.

— Да, давно не виделись.

Я кивнула.

— Мы с тобой даже не поговорили. О завещании. О дедушке. О том, что ты собираешься делать дальше.

— И о тебе. О твоем «зверинце».

Он засмеялся, но сразу осекся, увидев, что я даже не улыбнулась.

— Ты скучаешь по нему? — спросила я.

— Что за вопрос! Конечно.

— Но ты ведь не видел его целую вечность.

— Знаю. Но я же всегда занят, — пытался защищаться он. — И для нас было нелегко приезжать сюда. Он понимал это.

— Да, наверное. Но все равно, тебя он любил больше всех.

Он хмыкнул.

— Нет, тебя. Думаю, сама скоро убедишься.

— Если б меня, оставил бы и мне часть дома.

— Может быть… но тогда всем остальным двоюродным надо выделять долю. Думаю, что он как раз это имел в виду, когда оставлял тебе своих зверей. Смотри, когда умрут мама с папой, ты все равно получишь их долю. Он знал, что рано или поздно она достанется тебе.

— Пожалуй, ты прав. У меня такое сейчас чувство…

— Беспомощности?

Я поставила бокал на стол и, кивнув, закрыла лицо руками.

Он снял кастрюлю с конфорки, подошел и сел рядом.

— Ты была ему ближе, чем я, это правда. Мне стыдно, что он оставил дом мне. Тяжело на душе, веришь? Чувствую себя виноватым. Он хотел, чтобы я взял на себя ферму, чтобы у меня здесь родилось много детишек.

— А у тебя вообще не будет детишек.

— Кто знает?

— Как так, это же очевидно, разве нет?

— Иметь детей — дело нехитрое, сестренка. Смотри на эти вещи шире. Если я не хочу спать с женщинами, то это вовсе не значит, что я не хочу когда-нибудь стать отцом.

— Ну, ладно, извини. Но ты бы никогда не поселился здесь. Не стал бы фермером.

— Зачем мне это? Я часто думаю, уж не написал ли дедушка свое завещание, когда мне было пять лет? И что плохого в том, что в нашей семье есть свой врач?

— Да не в этом дело. Тут все связано с понятием первородства. Я много думала о Генри. Ведь с него все это началось. В общем, как только от нас уйдет этот дом, все наши связи с прошлым будут обрублены. Дедушка думал, что Генри был великим человеком. И я уверена, что это так и есть. Я хочу как можно больше узнать о нем.