Сорочья усадьба - [42]

Яркие, зловещие закаты последних нескольких дней сменились сегодня горизонтом, затянутым тоскливыми тучами, и ночь наступила быстро. Я сидела на темной кухне, освещенной только горящими в печке дровами, и пыталась взять себя в руки. Когда дрова стали прогорать и огонь почти погас, я пошевелилась, сунула еще пару поленьев и поплелась наверх, чтобы переодеться во что-нибудь сухое и теплое.

Вернувшись за письменный стол, я несколько часов писала; меня вдруг охватило страстное желание работать. Я работала, завернувшись от холода в толстое одеяло. Бегающие по клавиатуре пальцы совсем замерзли. Часа в два ночи я встала, соорудила себе бутерброд и согрела чай; не столько хотелось пить, сколько погреть о горячую чашку руки. На окне, возле которого стояла раковина, не было занавесок; я всматривалась в темноту, но видела только свое отражение: на голове воронье гнездо, на плечах одеяло — ни дать ни взять бродяжка какая-то. Пожалуйста, сумасшедшая на чердаке, и искать долго не надо. Даже посреди ночи мысль о том, что кто-то снаружи за мной подглядывает, не выходила из головы, и, под пение чайника напряженно прислушиваясь к отчетливым звукам за окном, я выключила свет и осталась сидеть в темноте.

Скоро я совсем устала, пальцы не попадали на нужную клавишу; я собрала на кровати все одеяла и под звуки дождя, барабанившего по подоконникам и крыше, уснула. Где-то по стенкам дома стучали ветки каштана. А за всем этим, издалека, доносился шум взбунтовавшейся реки.

Эти звуки заполонили мои сны, мне снилось что-то до того странное, что я и сама понять не могла. Я лежала в кровати, слушала, как каштан гладит щеки дома, и вместе с тем понимала, что сплю: комната была полна какими-то диковинными, нелепыми фигурами и тенями, откуда-то лился свет, но я понимала, что на самом деле ничего этого нет. Удары ветки слышались то громче, то тише, и вот раздались совсем близко, уже под самым окном. Эти звуки сводили меня с ума; я встала и пошла, надо было что-то сделать, чтобы они прекратились. Но шпингалет на окне не сдвигался с места, и тогда я в безумном желании прекратить стук локтем разбила стекло и протянула руку в темноту ночи, пытаясь ухватить ветку. Но чьи-то пальцы, холодные как лед, вцепились мне в руку. Я отдернула было, но ничего не вышло: пальцы не разжимались. Передо мной из мрака выплыло девичье лицо; не успела она и рта раскрыть, как я уже знала, что она сейчас скажет, потому что много раз перечитывала этот эпизод.

— Пусти меня в дом, пусти меня! — всхлипывала девушка.

Лицо ее было бледно, сквозь струи дождя на меня щурились ее темные глаза.

— Кто ты? — спросила я, несмотря на то, что прекрасно знала, что она мне ответит: Кэти Эрншо.[43]

— Ах, Рози, — проговорила она, еще крепче сжимая мне руку, — неужели ты меня не помнишь? Неужели ты успела меня забыть?

Я во все глаза смотрела на девушку, плавающую во мраке в одной ночной сорочке, и после всех этих долгих лет это казалось мне невозможным. Пытаясь вырваться, я стала с ней бороться, но, в конце концов, приняла единственное решение: подтянула ее руку к себе и стала перепиливать ей кисть торчащим из рамы обломком стекла; из запястья ее брызнула кровь и полилась в комнату, смешиваясь с каплями дождя.

Но девушка даже не вскрикнула.

— Пусти меня в дом, Рози, здесь так холодно, — продолжала она умолять меня.

Я закричала. Еще никогда в жизни мне не было так страшно. Я ненавидела себя за то, что делала с ней, но продолжала пилить и уже чувствовала, что добралась до кости, уже слышала этот ужасный звук.

— Отпусти меня! Пожалуйста! — вскричала я.

Пальцы ее разжались, и она исчезла в темноте, словно ветер подхватил ее и унес с собой. Но вернувшись в кровать, я еще долго слышала ее голос:

— Пусти меня, пусти меня в дом!

— Убирайся! — кричала я в ответ. — Ни за что не пущу, пускай даже прошло уже двадцать лет!

— Да, прошло двадцать лет, — взывала она. — Двадцать лет, как я скитаюсь по свету…

Снова раздался настойчивый стук в стену. Я взревела, бросилась лицом на подушку… и проснулась.

Я лежала на спине. Меж грудей сочились струйки пота. Я посмотрела на окно, но оно было цело, и в стену действительно отдавался стук, но это стучала ветка каштана. Я тяжело дышала, мне очень хотелось, чтобы хоть кто-нибудь был со мной рядом.

Я вздрогнула и проснулась; сквозь занавески пробивались лучи солнца. На мгновение мне показалось, что снова произошло землетрясение, что именно оно так меня беспокоило во сне. Но лежа в кровати и собираясь с духом, я вдруг услышала, как внизу хлопнула дверь. Чьи-то низкие голоса. Гортанный смех.

Я выскочила из постели, подбежала к окну, отдернула шторы и выглянула. Внизу на солнце сверкал задний бампер внедорожника. Я подкралась к ведущей вниз лестнице и прислушалась. Голоса мужские, их, кажется, двое, доносились они со стороны кухни, незнакомые. Я колебалась, не зная, что делать — выйти к ним сразу или сначала узнать, кто эти незваные гости. В конце концов, решила не трусить.

На кухне действительно оказалось двое, и когда я появилась перед ними, они замолчали и вытаращили на меня глаза. Один, небольшого росточка, с загорелым и обветрившимся лицом, даже вздрогнул, словно увидел перед собой привидение. Впрочем, кажется, я и в самом деле выглядела не совсем обычно, это мягко говоря: все еще в старомодной одежде черного цвета, лицо помятое оттого, что я почти не спала и вдобавок плакала.