Сорочинская ярмарка, Ночь перед рождеством, Майская ночь и др. - [77]

Рассказы об утопленницах-русалках, об их обиталище и подводных богатствах, об их внешнем облике, их нравах, их вмешательстве в людскую судьбу и пр. и пр. — имеют соответствие в народной словесности; каждый мотив, почти каждая подробность описания разработаны в русском и украинском фольклоре (ср. Д. К. Зеленин. «Очерки русской мифологии». Пгр., 1916, стр. 119–124, 128, 140, 166, 187 и др.; указана обширная литература). Даже такой, казалось бы случайный, художественный мотив, как разрешение задачи — отличить ведьму среди настоящих русалок — в разнородных вариациях известен в фольклоре (Г. И. Чудаков. «Отражение мотивов народной словесности в произведениях Н. В. Гоголя» — «Университетские Известия». Киев, 1906, № 12, стр. 16–17; указана литература).

Относительно всех или почти всех важнейших моментов повести можно сказать, что они опираются или на несомненные или, чаще, на предполагаемые источники. Чем значительнее и самостоятельнее талант художника тем труднее разглядеть материалы, вошедшие в его работу. Приписывать авторству Гоголя то, что здесь предполагается как переработка заимствованного из памятников устной поэзии, невозможно, во-первых, в виду большого числа фольклорных мотивов, имеющих прямые параллели в повести Гоголя, и, во-вторых, — поразительно близкого сходства в общем содержании и в частностях, а также в трактовке этих мотивов в произведениях устной словесности и на страницах «Майской ночи». Буквального совпадения с источником здесь не должно и ждать, а некоторые различия в вырисовке подробностей неизбежны по вполне понятным причинам. В так называемых «преданиях» (то есть произведениях сказочного типа не построившихся в определенные, отлившиеся речи), которыми пользовался Гоголь, явно преобладают черты эпоса; в них ясна тенденция к устранению индивидуальных черт «действующих лиц», «мест действия» и пр., — тенденция к «снятию всех индивидуальностей» (русалки выходят на берег реки или озера, живут они в воде, у них есть жилище и т. п.). Тенденция художника-лирика, каким заявил себя автор «Утопленницы», если не противоположна, то лежит в ином направлении: на фоне общего, почти безличного, обычно безымянного, дать конкретную обстановку и индивидуальные образы русалки выходят греться в панский сад, главною русалкою в панском пруду сделалась сотникова дочка и т. д.).

БИБЛИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА

Г. П. Георгиевский. «Майская ночь» (вступительная статья к публикации черновой рукописи повести в издании «Памяти В. А. Жуковского и Н. В. Гоголя», вып. 3. СПб., 1909, стр. 55–59; стр. 60–83 — текст повести).

ПРОПАВШАЯ ГРАМОТА

I.

Хранящийся в Архиве Института литературы Академии Наук СССР в составе Дашковского собрания автограф «Пропавшей грамоты» является черновиком первоначальной редакции повести. Автограф написан чернилами на четырех листах большого формата (с оборотом) обычным для Гоголя убористым почерком с многочисленными поправками и помарками. Листы рукописи были разорваны на куски и позже склеены и вплетены П. Я. Дашковым в тетрадь вместе с рядом других автографов Гоголя. Черновой, первоначальный характер этого документа подтверждается и отсутствием заглавия. Рукопись «Пропавшей грамоты» была впервые опубликована, чрезвычайно неисправно, К. Н. Михайловым (К. Н. Михайлов читал, например, вместо «возле ятки храпела сидя» — «возле этакого храпке (!) шла», или вместо правильного «гладили усы» — «кидали ум», и т. д. и т. п.).

Текст черновика «Пропавшей грамоты» значительно превышает по размеру окончательную, печатную редакцию, и хотя не имеет сколько-нибудь принципиального отличия от нее ни в сюжетном, ни в стилевом отношении, однако дает многочисленные варианты и разночтения. При отделке повести отпали целые фрагменты, не включенные Гоголем в окончательную редакцию. Так, в печатный текст не вошло ни подробное описание путешествия деда из пекла на хромом чорте, ни эпизод с горшками, надувавшими щеки. Отброшен был и ряд колоритных деталей. Так, например, при характеристике деда в черновой редакции указывалось, что он «один бывало иной раз выходил на медведя, а подчас и пяти человек умять ему было так же, как нашему брату отпеть воскресный кондак».

Автограф повести не дает достаточных данных для определения времени ее написания. Публикация «Пропавшей грамоты» в первой книге «Вечеров» (цензурное разрешение которой датировано 26 мая 1831 г.) делает несомненным завершение работы над повестью не позже апреля—мая 1831 г. Однако начата повесть была, возможно, еще в 1829. В таком случае к этому времени восходит, вероятно, и черновой автограф. Подтверждением этому служит письмо Гоголя к матери от 22 мая 1829 г., в котором он запрашивает ее подробности относительно различных карточных игр, популярных в украинском обиходе.

Во втором издании «Вечеров» 1836 г. текст «Пропавшей грамоты» был перепечатан почти без изменений. Лишь в немногих случаях были заменены отдельные слова и изменен порядок слов в фразе (например, в BД1 было «нечистым», в ВД2 — «нечистыми» или «валятся» в ВД1, а в ВД2 — «повалятся»). Однако наличие этих изменений, хотя бы и мало существенных, свидетельствует, что текст второго издания, по-видимому, внимательно прочитывался Гоголем.