Сорочинская ярмарка, Ночь перед рождеством, Майская ночь и др. - [5]

«Вот вам и приношения, Афанасий Иванович!» приговорила она, ставя на стол две миски и жеманно застегивая свою как будто бы нечаянно расстегнувшую<ся> [невольно расстегнутую] кофту: «варéнички, галýшечки пшенúчненьки, пампýшечки, товченички — кушайте на здоровье!»

«Всякое даяние благо и всяк дар совершенен! Однако ж, Хавронья Никифоровна, сердце мое жаждет от вас кушанья [еще кушанья от ваc] послаще всех пампушечек и галушечек».

«Вот я уже и не знаю, какого вам еще кушанья хочется, Афанасий Иванович!» отвечала отжившая свой <век> прелестница, стыдливо потупив в землю глаза свои.

«Разумеется, любви вашей, любезная, несравненная Хавронья Никифоровна!» вскричал попович, держа в одной руке вареник, а другою обнимая полный [дородный] стан Хавроньин [Хиврин. Далее начато: Вы]

«Бог знает, что вы выдумываете, Афанасий Иванович», молвила она с прежней стыдливостью, не стараясь, однако ж, освободиться от объятий поповича. [«не стараясь ~ поповича» вписано. ] «Я вас просила так только посидеть»…

Тут послышались на дворе [Далее было: стук] говор и стук в ворота. Хивря поспешно выбежала и с бледностью и дрожащими губами [выбежала и вся побледневши] возвратилась. «Ну, Афанасий Иванович, нас застукали: кум с возами и дурнем моим дожидается под воротами и, как кажется [и еще] не без гостей», [Далее начато: Что] При этом слове вареник остановился в горле поповича, глаза его выпучились [остановились, как будто хотели вон, он трясся и судорожно хватался за [накладенные] сваленные под потолком комнаты] как будто какой-нибудь выходец с того света только что сделал перед тем ему визит свой. «Что делать, полезайте-ка суда, Афанасий Иванович!» кричала испуганная Хивря, указывая на положенные почти под самым потолком, на двух перекладинах, доски, на которых была навалена [Далее начато: покл<ажа>] домашняя поклажа. Опасность придала духу поповичу. [нашему поповичу и заставила его опамято<ваться>] Опамятовавшись немного, вскочил он на ноги, залез на лежанку [стал он на ноги, залез на лежанку и потом залез ] и полез оттуда осторожно на доски, а Хивря побежала немедленно к воротам.

7

От таке чертовщины завелося.

Из малоросс. комедии.[6]

На ярмарке случилось удивительное происшествие: всё наполнилось слухом, что где-то, между товаром, показалась красная свитка. [Далее начато: Происшествие, виденное] Старухе, продававшей бублики, почудился сатана в костюме ужасной свиньи, который беспрестанно наклонялся как бы ища чего. Это быстро разнеслось по всем углам уже утихавшего табора, и все считали преступлением не верить этому, несмотря на то, что продавица бубликов [бублица] которой открытая лавка была рядом с яткою [Далее начато: с] шинкарки, едва держалась на ногах. К этому присоединились еще увеличенные вести о чуде, виденном волостным писарем в развалившемся сарае, так что в вечеру теснее жались друг к другу, спокойствие разрушилось, и страх мешал всякому сомкнуть глаза свои. Другие совсем поубрались, и к числу последних принадлежал и наш Черевик с кумом и дочкою, которые, вместе с просившимися к ним в хату гостями, и произвели тот сильный стук, перепугавший так [который так <перепугал>] нашу страстную Хиврю. Кума уже немного [до<вольно?>] поразобрало. Это можно было видеть из того, что он два раза объехал с своим возом [Далее было: хату] по двору, покаместь нашел хату. Гости тоже были все в веселом расположении духа и без церемонии вошли в хату прежде самого хозяина. [Далее начато: а. Что б. Су<пруга?>] Дородная супруга нашего Черевика сидела [была как] как на иголках, видя как гости принялись шарить по всем углам. «Что, кума!» вскричал вошедший [входящий] кум: «тебя всё еще трясет лихорадка?» — «Да, нездоровится», отвечала Хивря, беспокойно поглядывая на наваленные под потолком доски. «А ну, жена, достань-ка там в возу баклажек», говорил кум к приехавшей с ним же жене: «мы черкнем с добрыми людьми, а то проклятые бабы так понапугали [пере<пугали?>] нас, что и сказать стыдно… Ведь мы, ей богу, по пустякам, братцы, приехали сюда», говорил он, прихлебывая из глиняной кружки. «Я [Вот я] тут же ставлю новую шапку свою, если бабам не вздумалось посмеяться над нами. [Далее начато: И вот явись] Да хоть бы и в самом деле сатана, что сатана? Плюйте ему на голову. Хоть бы сию минуту вздумалось ему стать вот здесь [посреди] например, передо мною: будь я собачий сын, если не поднес бы ему кукиш под самый нос». «Эге, ге, ге! Отчего ты вдруг побледнел весь?» — «Я? я?.. Господь с вами! приснилось, что ли? мне только так… Нужно бы сходить за нуждою, да пускай уже, [Далее начато: нем<ного?>] погодя немного». Гости усмехнулись. Баклажек прокатился по всему столу [вокруг всего стола] и гости сделались еще веселее прежнего. Тут наш Черевик [Далее начато: приступил к ку<му>] которого любопытство дергало ужасно как [которому ужасно как хотелось разведать про красную свитку] приступил к куму. «Скажи, будь ласков, кум. Вот прошусь, да и не допрошусь историю про эту проклятую свитку».

«Эх, кум! Оно бы не годилось рассказывать на ночь, да разве [так] уже для того, чтобы [Далее было: позабавить гостей] угодить тебе и гостям нашим, которым, я примечаю, страх хочется узнать про эту диковинку. Ну, быть так. Слушайте ж, что говорят люди. Раз, уже за какую вину, и не знаю [не знаю уже и за что] только выгнали одного чорта из пекла»…