Соратники Петра - [16]
С сообщения о том, что адмирал вывел эскадру в Азовское море, и до сообщения о пире, который он устроил по случаю победы, о Лефорте нет упоминаний ни в журнале похода, ни в хронике «Поход боярина Шеина», ни в дневнике Гордона. Впечатления самого адмирала от своей первой победы тоже весьма скудны. Все это дает повод предположить, что больной Лефорт, находясь на своем комфортабельном струге, нисколько не влиял на ход событий, которые в это время разворачивались следующим образом.
Город был окружен как со стороны суши, так и с моря. Гарнизон Азова ожидал высадки десанта. Действительно, турецкий флот подошел к Азову, но быстро повернул обратно. Петр так описал этот решающий эпизод кампании: «Сего месяца 14 числа прислан к Азову на помощь анатолский турночибаша с флотом… который намерен в Азов пройтить; но увидя нас… принужден намерение свое оставить; и стоит вышепомянутый баша в виду от нашего каравана и смотрит, что над городом делается. Народын (комендант Азова. – О. Д.) просил у него людей на берег, чтоб ему пропустить сухим путем; но он ему сказал, отговаривался, что если мне де людей убавить, то де московский караван, пришед, караван мой разорит, и в ту пору что мне делать? ты не поможешь».[97]
Попытку высадить десант турки все же предприняли, но русским было достаточно поднять паруса, чтобы турки вернулись на свои корабли. 29 июня, в день святых Петра и Павла, Азову было предложено сдаться на выгодных условиях, но осажденные отказались. Тогда было решено штурмовать город 22 июля. Началась подготовка, но до штурма дело не дошло: 18 июля Народын объявил о сдаче. 19 июля русские вошли в крепость, которая, по словам Гордона, «представляла собой гору мусора».[98] Вероятно, эти разрушения были вызваны двукратной попыткой штурма в 1695 году. Лефорт писал тогда: «На Азов мы бросили более 15 тысяч бомб; город совершенно разрушен и сгорел».[99] Второй поход обошелся значительно меньшими жертвами, но после того, как Азов оставил турецкий гарнизон, город надо было отстраивать заново.
Но для начала нужно было отпраздновать победу. 20 июля гостей принимал у себя генералиссимус Шеин, а 21-го – адмирал Лефорт, который, кажется, и не сомневался в скором успешном исходе операции. Еще в июне он пишет: «Помощь (турецкому гарнизону. – О. Д.) пришла. Она остановилась в трех лье от Азова, в виду наших кораблей, но ей невозможно пройти».[100] После победы и скромных праздников по этому случаю Лефорт мог спокойно ехать домой долечивать свою рану, что он и сделал. Он выехал из-под Азова первым, по одним источникам (Гордон), 24-го, по другим (журнал) – 25 июля.
Итак, адмирал мог похвастаться своей первой морской победой, которая, кстати, была вообще первой победой русского флота, поэтому его, формального командующего этим флотом, по возвращении в Москву ждали большие почести. Не зря он пишет матери: «Я много вытерпел в походе, но радость, что все удалось так хорошо, заставляет меня забывать все претерпленное». Речь идет о сильных физических страданиях, которые немного утихли только в начале сентября. Тогда он пишет Петру: «Благодарение Богу, я чувствую себя гораздо лучше».[101] Однако и при этом он мог передвигаться по городу только в санях. Накануне он готовился к празднику, основная (неофициальная) часть которого должна была проходить у него дома. «У меня, – пишет он брату, – будет устроено большое празднество, как у командира флота, который был причиной победы».[102]
В честь победы под Азовом в Москве впервые была сооружена триумфальная арка, через которую прошла вся процессия, возглавлявшаяся Никитой Зотовым. Лефорт ехал в санях «о шести возниках цветных», в окружении многочисленных всадников и карет. У арки Лефорт вышел из саней и был встречен А. Виниусом стихами:
Лефорт с гордостью пишет: «Мне были устроены овации, а у триумфальных ворот преподнесены в подарок красивые ружья и пистолеты. Вся пехота стреляла из ружей троекратно, также стреляли из всех московских пушек. Все генералы следовали в процессии. И это длилось с утра до вечера».[104]
Пребывание в Москве снова не предполагалось долгим. После победы под Азовом можно было приступать к главному – заграничному путешествию Петра, которое осуществлялось под видом Великого посольства, возглавлявшегося Лефортом. Адмирал был щедро награжден: ему подарены золоченый кубок с именем царя, соболиный кафтан и парча, большая сумма денег и поместье под Тулой. Кроме того, Лефорт получил должность новгородского наместника, очень почетную и важную для его функции Великого посла. А самый главный подарок – каменный дворец, который на средства Петра должны были построить в его отсутствие. «Здесь нет здания, равного тому, что будет построено, – пишет Лефорт домой. – Стоимость его обойдется в 40 тысяч экю».
