Соратницы - [14]

— Ну а теперь объясни, как ты сделала такие крамольные заключения. — Сунув зашипевшую форму в бочонок с водой, магистр легко перенес жену к себе на колени и на несколько минут потерялся в ее нежных объятиях.

— Ты всегда сопишь и прячешься от всех, когда недоволен собой, — прямо объявила она. — И матушка это тоже заметила. Вот я и хотела спросить, а не лучше нам уйти домой? Там тебя никто не побеспокоит.

— Не хитри, ведьмочка, — засмеялся Ир, чувствуя, как от одного присутствия жены привычно отступает, тает саднящая душу досада, круто замешенная с чувством вины перед парнем, которого он попытался использовать втемную.

А ведь мог спасти, вернуть обоих и допросить, но хотел одним махом поймать негодяев, внезапно ставших его собственными заклятыми врагами.

— Когда я хитрила? — возмутилась она. — Ты и сам давно знаешь, насколько мне там лучше. Это только в первый год они смотрели на меня искоса, как на чужачку. А потом приняли, поверили, и теперь я им своя.

— Приняли, поверили, — ворчливо буркнул дракон. — Ну прямо наивная принцесса, не повидавшая в жизни ничего, кроме куцего садика в крепости. Да они уже в первый год обо всем догадались, особенно те, кто знал тебя еще в Сандинии. И прищемили языки слишком шустрым волчицам. Но виду не показывают и с каждым годом все больше уважают тебя за терпение.

— Ну и пусть, — небрежно дернула плечиком Анэри. — Не о них сейчас разговор.

— А если не о них, то придется тебе посидеть тут еще денек-два, — строго заявил дракон. — Я сейчас уйду на Идрийс и могу не возвратиться до завтра. На мне присмотр за ментальными ловушками королевского дворца. А еще очень нужно найти одного парня.

— Рыжего? — понимающе глянула жена.

— Ведьминские методы? — усмехнулся Иридос и нехотя разомкнул руки, время поджимало. — Идем съедим твой обед, чтобы ты была спокойна. И постарайся успокоить матушку, сам уже не успею.

— Ну, как ты себя чувствуешь? — Голос Деда звучал бодро, словно он был рад видеть своего пациента.

Зато парнишка, прошмыгнувший вслед за ним в каморку, оказавшуюся вырубленной в скале кельей, равнодушно смолчал. Только зыркнул настороженным взглядом, сунул в угол чистый каменный горшок и утащил прежний.

— На него внимания не обращай, это наказанный. Никому не охота делать грязную работу, но не всем хватает ума не нарушать простых правил. Давай смажем еще разок, теперь уже последний.

— Хорошие у тебя зелья, — тихо похвалил Мишеле и совсем неслышно добавил: — А для памяти ничего нет? Иногда я что-то вспоминаю, а иногда все путается. Вроде никто меня не бил и не пытал, сразу отправили сюда… Помню, как шел с толпой пленников по тропе. А как потрогаю шрамы — вспыхивает совсем другая картинка.

— Вот она и есть самая верная, — огорченно глянул Дед и бесцеремонно откинул с Мишеле одеяло. — Пытали тебя, и знатно. А потом навели ложную память, чтобы ты не буянил тут, на надзирателей не бросался и в побег не собирался.

— А кто у вас надзиратели?

— Такие, как твой дружок, — криво ухмыльнулся Дед, прямо пальцем ловко нанося пахнущую костром мазь. — Хотя досталось и ему, но память не меняли, пообещали отпустить, если будет верно служить.

— Он сам так сказал?

— Нет. Никто с ним не разговаривает. Мы и так знаем, чего им всем обещают. И ты молчи, как будто не знаешь. Нам понять нужно, он просто дурак или гад законченный.

— Я думаю, жадный дурак, — вздохнул Мишеле. — А я — дурак доверчивый. Он мне пообещал помощь, но не помню какую. Как вышли за ворота дворца — сразу забыл все, что там было. Кто там королева, кто король, кто гости, по какому поводу праздник — как отрезало. А теперь еще и все, что было после, оказывается, происходило не так, как помнится мне.

— Им нужно было сорвать с тебя защитные щиты, — задумчиво произнес Дед, — а сильных менталов не осталось. Один был, да недавно сгинул куда-то. Вот и пытались заставить твой разум сбросить защиту самостоятельно, вытеснить болью и новыми переживаниями. Но не волнуйся, все постепенно припомнишь, не через месяц, так через год. И прими мой совет: даже не задумывайся о побеге. Я тут уже очень давно и сделал не один десяток попыток, пока не понял, как напрасно тратил силы.

— Я суп принес. — На пороге стоял проштрафившийся парнишка.

— Помоги ему поесть, — поднялся с края лежанки Дед. — Да не спеши. Нельзя ему все сразу, иначе сам будешь мыть.

— Понял, — буркнул тот и подсел к Мишеле: — Открывай рот, птенчик.

В этот раз дворец ничем не напоминал дракону готовящуюся к осаде крепость: везде деловито сновали слуги, у дверей стояли строгие королевские егеря, а по залам и коридорам слышались оживленные разговоры и даже смех. И это было правильно, вмешательство магов плато не должно остаться в памяти народа Идрийса тяжелым, беспросветным событием сродни донгер-карритской трагедии. Иначе потом ничем уже не выкорчуешь недоверчивость, порожденную трусливыми слухами и страшными сказками.

А им нужно тут прижиться, стать своими, теми, к кому идут в случае беды или несправедливости. Как показал опыт, проще дружить со всеми державами и помогать им по мере возможности, чем потом расхлебывать очередную буйно проросшую черную заразу.